читать дальшеКакаши первым выбрался из джакузи и, развернувшись, подал руку Умино. Всё ещё чувствующий неслабую дрожь в коленях, парень с благодарностью принял этот маленький жест внимания. Ухватившись за протянутую ладонь, он широко улыбнулся и покинул бурлящие потоки воды, в ту же секунду оказываясь рядом со стоящим на самом краю ванной Хатаке. Пепельноволосый чуть сильнее потянул его за руку, привлекая к себе и прижимая к мокрому, прохладному от воды телу, настойчиво давая понять своё состояние.
- Ирука, пойдём, я больше не могу ждать, - наклоняясь к шее, слегка прихватывая блестящую от множества маленьких капелек воды кожу зубами, выдохнул прямо в ухо прильнувшего к нему парня постановщик.
Приобнимая сзади, пепельноволосый стал тихонько подталкивать парня к двери.
- Мы мокрые, полотенца ведь…
- Не надо, сейчас быстро обсохнем, а одежда тебе пока всё равно не понадобится, – перебил его Хатаке и, хищно улыбнувшись, несильно шлёпнул Умино по ягодице, заставив его при этом вздрогнуть от неожиданности.
Войдя в комнату, Какаши сразу же направился в сторону бара. Этот человек абсолютно не стеснялся своей наготы и вёл себя совершенно спокойно, будто и не замечал этого. Открыв дверцу барного шкафа, он с интересом рассматривал имеющийся ассортимент напитков. В очередной раз поражаясь этой безупречной гармонии, красоте тела Хатаке, а так же его особенной манере держаться величественно, словно снисходя до позволения созерцать его великолепие, Умино не мог оторвать взгляда от стоящего к нему спиной режиссёра. Дрожь в коленях не только не прошла, а, казалось, усилилась, стремительно распространяясь по всему телу.
- Что будешь пить? Покрепче, или наоборот, только с запахом? – ухмыльнувшись, пепельноволосый развернулся в сторону стоящего в нерешительности возле кровати парня, держа в руке стакан с янтарного цвета содержимым.
- Я… ничего. Если только воды, а то и так сегодня слишком много шампанского выпил, завтра ещё не раз об этом пожалею, – на секунду задумавшись, словно решая что-то для самого себя, молодой человек улыбнулся и сел на кровать. Всё же чувствуя себя несколько не в своей тарелке из-за полного отсутствия одежды, Ирука взял одну из многочисленных подушечек, художественно разложенных в изголовье кровати, и положил себе на колени, стараясь хоть немного прикрыться. Как ни крути, даже несмотря на действие алкоголя и недавние события, произошедшие в джакузи, молодой танцор не мог чувствовать себя совершенно раскованным, как Хатаке. Наверное, для этого необходимо было обладать тем непоколебимым спокойствием и чувством собственного достоинства и превосходства, которыми в избытке обладал постановщик.
- Плохо переносишь спиртное? – поинтересовался постановщик, вновь отвернувшись в сторону бара в поисках стакана для воды.
- Не сказать, что всё спиртное не переношу. Просто, если пью шампанское, или какие-нибудь коктейли, даже в небольших количествах, то на следующий день чувствую себя ужасно. К слову сказать, от крепкого спиртного таких плачевных результатов не бывает. Просто сегодня за компанию: один бокал, второй и…
- Со всеми бывает, значит, на сегодня ограничишься водой. Кстати, есть ещё несколько видов безалкогольных напитков и холодный чай, может, вместо воды лучше что-то другое выберешь? – Хатаке развернулся в сторону сидящего на постели парня, демонстрируя две разные бутылки с прохладительными напитками.
- Тогда чай, если есть – зелёный, – отозвался Умино.
- Вот твой чай, держи, – Какаши сел на кровать рядом с едва заметно вздрогнувшим от волнения парнем, старающимся вести себя непринуждённо. Это состояние не скрылось от внимательных глаз постановщика и, отхлебнув из своего стакана небольшой глоток коньяка, он поставил его на прикроватную тумбочку. Затем повернулся к кареглазому и стал наблюдать за тем, как тот с нескрываемым удовольствием поглощает освежающий, прохладный напиток.
Чая в стакане осталось уже меньше половины, Ирука запрокинул голову, не отрывая губ от прозрачного стекла. Одна маленькая капелька скользнула по подбородку и теперь медленно вычерчивала блестящий влажный след, скатываясь ниже, к шее. Опустошив стакан, Умино заёрзал на постели под чрезмерно пристальным взглядом Какаши и, ощутимо нервничая, потёр шрам, рассекающий переносицу.
Завороженный этим зрелищем Хатаке даже сам не понял, как оказался возле парня и, наклонившись, ловко слизнул языком всё ещё поблёскивающую на шее капельку, заставляя молодого человека замереть от неожиданности и издать какой-то неопределённый то ли всхлип, то ли стон. Какаши не разобрал, но этот звук буквально свёл с ума, заставляя все его и без того с трудом сдерживаемые желания, всколыхнуться с новой силой. Не желая более продолжать эту внутреннюю борьбу с собственным телом и, даже, пожалуй, не только телом, но об этом пока раздумывать совершенно не хотелось, мужчина забрал из расслабленных пальцев сидящего рядом с ним молодого человека стакан и придвинулся ближе, притягивая его к себе.
- Волнуешься? – хриплым, севшим голосом прошептал Какаши на ухо тяжело дышащему в его объятиях Умино.
- Не скрою, есть немного, – тихо отозвался молодой танцор, прикрывая глаза пушистым пологом длинных ресниц. – А если честно, то не немного, а весьма ощутимо, – выдавив из себя улыбку, парень всё-таки поднял глаза и посмотрел на склонившегося над ним пепельноволосого. - Кажется, я даже протрезвел уже.
- Ммммм…. Как же мне это нравится, – выдохнул ему прямо в губы Хатаке. – Такой смелый и смущённый одновременно, будоражащая смесь, невозможно удержаться, – медленно, едва касаясь, блондин провёл языком по манящим его, чуть приоткрытым губам Ируки. – Сладкий….
Нежно целуя мягкие, податливые губы, проникая языком в горячую влажную глубину рта, пепельноволосый с удовольствием замечал, как чужой язык уверенно скользит ему навстречу, толкаясь и переплетаясь с его собственным. Целоваться с Ирукой было просто восхитительно, эта незатейливая ласка, которой Какаши никогда раньше, до встречи с этим кареглазым чудом, не уделял внимания, сводила с ума, заставляла забыться и полностью погрузиться в сладостный мир ощущений.
- Подожди минутку, - Хатаке нехотя отодвинулся от разомлевшего парня и, поднявшись с кровати, направился в сторону комода, в котором лежали его вещи. Вернулся он уже с небольшим флаконом в руках.
- Это понадобится, я ведь не хочу, чтобы тебе было слишком больно, – хитро прищурившись, он с наслаждением наблюдал за немного растерявшимся молодым человеком. Щёки Умино стремительно приобретали пунцовый оттенок. Широко открытыми глазами он смотрел поочерёдно: то на тюбик со смазкой, который пепельноволосый положил рядом с ним на постель, то на его, расплывающееся в довольной улыбке от произведённого эффекта, лицо.
- Не волнуйся, всё будет хорошо, тебе понравится, – Какаши перебрался на середину кровати и, ухватив танцора за руку, потянул на себя. – Давай, идём сюда.
- Я и не волнуюсь, – довольно-таки ровным и уверенным голосом отозвался кареглазый. – Просто это…
- Просто это у тебя впервые, – тут же перебил его Хатаке. – Я уже понял и постараюсь быть с тобой поделикатней.
Неотрывно глядя на это смуглое, соблазнительное тело, медленно приближающееся к нему, постановщик уже не был так уверен в собственных возможностях. А точнее, он уже сильно сомневался в том, что ему хватит силы и выдержки для того, чтобы не наброситься, словно дикий, обезумевший от жажды крови зверь, на эту доверчиво глядящую ему в глаза добычу. Хотелось просто взять, всё и сразу, как обычно. Не церемонясь, подмять под себя, яростно вжимая в упругую прохладу постели, и взять. Взять сразу, всего и до конца, чтобы больше не думать, не терзаться непривычными размышлениями, просто поступить как обычно, как со всеми…. Но что-то не давало, что-то там, глубоко в подсознании, сдерживало, останавливало, не позволяло вести себя привычным образом. Этот кареглазый мальчишка вообще очень странно на него действовал, заставлял сомневаться в собственных, годами неизменных привычках, манере поведения и обыденных для него вещах. Что-то незримое заставляло смотреть и слушать, а самое странное, до одури хотелось, чтобы его тоже сейчас увидели и услышали. И почему-то не возникало сомнений в том, что этот смущённо прячущий глаза парень, старательно пытающийся скрыть дрожь от волнения и только сильнее краснеющий, сидящий сейчас возле него, способен на это.
- Ляг на спину, – Хатаке аккуратно опрокинул Ируку на кровать и тут же навис над ним, приникая к тёплым, пересохшим от частого дыхания губам, нежно целуя, лаская языком, словно делясь живительной влагой. Легко, невесомо, словно играя и дразня, губы прикасались к губам, языки, словно пробуя, легко скользили в попытке узнать, почувствовать…
Нежность сменили сила и настойчивость, теперь уже губы жадно впивались друг в друга, языки настойчиво переплетались, словно в яростной схватке страсти, стараясь завоевать, подчинить, навязать собственный ритм.
С трудом разрывая этот головокружительный поцелуй, глядя в потемневшие от желания, полуприкрытые вздрагивающими ресницам, почти чёрные омуты, Какаши готов был поклясться, что никогда не видел ничего прекраснее. Резко прильнув вновь к приоткрытому рту, он несильно прикусил нижнюю губу заполошно дышащего Умино, вырвав тем самым у него протяжный, ласкающий слух стон. Затем медленно, словно выводя одному ему известные иероглифы языком на разгорячённой коже, пепельноволосый стал опускаться всё ниже, тщательно вылизывая каждый кусочек на шее, наслаждаясь ставшим ещё более глубоким и рваным дыханием Ируки. Пальцы кареглазого зарылись в жёсткие белёсые пряди, судорожно сжимаясь и несильно дёргая, крепче притягивая к себе, словно боясь отпустить и лишиться этого сказочного удовольствия.
Хатаке опустился ниже и теперь целовал уже подрагивающий от влажных, щекочущих прикосновений живот. Затем ещё ниже, словно ненамеренно задевая щекой пульсирующий от возбуждения член, он зарылся носом в жёсткие тёмные завитки волос, жадно вдыхая терпкий мускусный аромат. Чуть приподнялся и выдохнул, обдавая горячим дыханием сочащуюся влагой головку, замечая, как тут же бёдра Умино едва заметно дёрнулись вверх, навстречу обжигающему рту. Так и не прикоснувшись к изнывающему органу, пепельноволосый отстранился, насмешливо глядя на разочарованно всхлипнувшего и заёрзавшего в нетерпении на постели парня.
- Нееет, – тихо протянул Хатаке, перебираясь ниже и устраиваясь между ног до предела распалённого, содрогающегося всем телом парня, – теперь ты кончишь по-другому…
Взяв лежащий рядом на кровати флакон со смазкой, он выдавил на пальцы небольшое количество прозрачного геля. Потом наклонился в сторону и, ухватив одну из маленьких подушек другой рукой, подтянул её к себе.
- Ирука, приподнимись немного, вот так, очень хорошо, а теперь раздвинь сильнее ноги, – Хатаке подложил под нижнюю часть спины Умино подушку и сразу же скользнул ладонью между ягодиц, заставляя парня вздрогнуть от неожиданного холодного прикосновения.
Тело парня инстинктивно сжалось, совершенно определённым образом реагируя на столь бесцеремонное, непривычное прикосновение.
- Тише – тише, расслабься, я ведь только погладил, – с этими словами Какаши резко протолкнул один скользкий палец в горячее, судорожно сжимающееся нутро кареглазого, глядя как Ирука в этот момент часто-часто задышал и, скомкав в ладонях покрывало, всеми силами старался расслабиться. Немного подвигав пальцем внутри, дав Умино привыкнуть к новым, непривычным ощущениям, пепельноволосый добавил второй палец.
- Аммм…. Больно! – не сдержавшись, вскрикнул кареглазый. Его тело напряглось, на коже выступили мелкие, блестящие капельки пота, сплошь покрывая кожу жемчужным, перламутровым сиянием.
- Неужели так уж больно? Это ведь всего лишь два пальца, – нависая над ним, хрипло проговорил Хатаке. – Потерпи немного, скоро будет легче. Он неторопливо двигал пальцами внутри жаркого тела молодого танцора, продолжая растягивать и разминать тугие мышцы.
- Это и больно и…. как-то странно, - словно заикаясь, ответил Умино. – Наверное, всё же больше странно и непривычно, чем больно. Но, просто, я…
- А вот так? – Какаши добавил третий палец и толкнулся ими как можно глубже, придерживая второй рукой дёрнувшегося в попытке отстраниться Умино.
- Чёёёрт! Ахкхааа! – на выдохе чуть ли не прокричал молодой танцор.
- Тише, ты не зажимайся и не дёргайся, вот увидишь, всё будет по-другому, – тихим голосом стал уговаривать его пепельноволосый, продолжая аккуратно двигать пальцами, заставляя тугие мышцы расслабиться.
Через некоторое время Ирука действительно почувствовал облегчение. Ему удалось, наконец, расслабиться и перестать сжиматься, позволяя растягивающим его пальцам свободно скользить внутри, доставляя теперь отнюдь не неприятные ощущения.
- Вот видишь, это не так уж и сложно, – прошептал склонившийся над ним Хатаке. – И даже очень приятно, ведь так? – он продолжал настойчиво толкаться пальцами в разгорячённое, теперь уже не оказывающее столь рьяного сопротивления, тело молодого человека, попутно покрывая лёгкими, будоражащими поцелуями его плечи, грудь, словно случайно задевая губами затвердевшие соски, а затем поочерёдно втягивая их в рот, не переставая ласкать языком.
Ирука задыхался от нахлынувших на него ощущений. Обжигающе, горячие прикосновения языка и губ заставляли забыться, потеряться во времени и пространстве, ощущать рядом лишь это тело, слышать лишь этот голос. Болезненные ощущения практически исчезли, уступив место сладостным, обволакивающим тело и сознание поволокой страсти, всё сильнее разгорающейся в жаждущем ласки теле. В теле, которое плавилось, словно горячий воск, в этих умелых, сильных руках.
В какой-то момент Умино почувствовал, как ласкающие его изнутри пальцы исчезли. Теперь Какаши немного переместился, подхватил его одной рукой под коленку, высоко задирая ногу, а второй приставил к разработанному, уже не сжимающемуся колечку мышц головку своего немаленького, изнывающего от перевозбуждения, члена и одним резким движением вошёл сразу на всю длину.
Ирука не смог сдержать вырвавшийся из его горла крик. Но кричал он не от боли, вернее будет сказать, не только от боли, но и от пронзившей его, словно молнией, порывистой, затмевающей все другие чувства, волны наслаждения. От столь ярких, неожиданных ощущений Умино на секунду перестал дышать, подаваясь всем телом вперёд и замерев, он широко открытыми от удивления глазами смотрел на Какаши. Тот же, в свою очередь, не торопился пока двигаться, давая время парню привыкнуть к новым впечатлениям и перевести дух. Лишь пристально разглядывал его, жадно впитывая все эмоции, отражающиеся на красивом, притягательном лице, молниеносно сменяющие друг друга. В этот момент Какаши был одержим. Ничто и никто, никакая, даже самая великая сила в мире, не способна была сейчас оторвать его от созерцания этого прекрасного зрелища.
- Я ведь говорил, что будет по-другому. Теперь ведь уже не больно? – хриплым шёпотом поинтересовался пепельноволосый, начиная осторожно двигаться.
- Н-нет, не больно, – задыхаясь, отозвался молодой танцор. – Почти не больно. Это…. Это так странно, – Ирука выгнулся и всем телом подался навстречу стремительно нарастающим толчкам. – Так…. хорошо… - содрогаясь от каждого резкого толчка, Умино теперь старался всё сильнее двинуть бёдрами вперёд, крепче прижаться к напирающему Какаши.
- И-иру-ка, – растягивая гласные, простонал Хатаке, начиная двигаться ещё быстрее, сильнее наваливаясь на стонущего в голос от наслаждения молодого человека.
Да. Это Ирука. Его Ирука сейчас стонет и выгибается под ним, жадно хватая широко открытым ртом воздух, содрогаясь всем телом от каждого глубокого проникновения. Руки кареглазого уже давно перестали терзать несчастное покрывало. Его пальцы теперь судорожно хватались за руки склонившегося над ним пепельноволосого, стараясь ещё ближе притянуть к себе, до крови царапая в сладостной агонии.
- В таком огне я долго не продержусь, – Хатаке ускорился ещё сильнее, ещё яростнее вбиваясь в податливое, жаждущее удовлетворения тело под ним. Одну руку он опустил вниз и, крепко обхватив уже до предела напряжённую плоть Умино, начал двигать ей, стараясь попадать в такт со своими движениями.
Не прошло и пары минут, как парень под ним изогнулся под каким-то просто немыслимым углом и, выкрикнув что-то нечленораздельное, кончил, заливая горячим семенем свой живот и сжимающую его ладонь Какаши. От столь оглушительного оргазма его тело свело судорогой и сильно сжалось, заставляя и пепельноволосого следом за ним достичь апогея.
Тяжело дыша, стараясь прийти в себя и унять не проходящую дрожь во всём теле, Ирука, не шевелясь, лежал на спине, даже не в силах открыть глаза. Хатаке, завалившийся рядом с ним на бок, тоже старающийся выровнять сбившееся дыхание, тихонько дотронулся до его плеча, скользнул ладонью ниже, огладил вздымающуюся грудь и вдруг ощутимо ущипнул за сосок. Моментально распахнувший в изумлении и праведном негодовании глаза Умино отодвинулся и с укором уставился на потревожившего его в столь блаженный момент человека.
- Не сердись! – ухмыляясь в своей обычной манере, проговорил пепельноволосый. – Иди в душ первым, а то, смотрю, ты просто отключаешься.
- Да, нужно сходить, – еле слышно отозвался молодой танцор. – Такая слабость во всём теле, я так себя ещё ни разу не чувствовал.
- Можешь считать, что до этого момента ты и сексом не занимался вовсе! Это у тебя сегодня что-то вроде боевого крещения! – расплываясь в довольной улыбке, Какаши лениво наблюдал за тем, как, собрав все свои оставшиеся силы, Ирука всё же поднялся с кровати и, заметно прихрамывая, направился в сторону ванной.
- Спасибо большое, очень ценный опыт, – пробормотал себе под нос удаляющийся молодой человек. – Хотя…. Так я себя ещё никогда прежде не чувствовал.
Когда Какаши вернулся из душа, Ирука уже крепко спал. Очевидно, все произошедшее за сегодняшний день вымотало его подчистую. И первое столь важное выступление, и спиртное, и секс - всё это сделало своё дело, и теперь кареглазый мирно посапывал, прижав к животу скомканное одеяло и перекинув через него ногу.
Сон никак не приходил. Наверное, сказывалось чрезмерное нервное напряжение, навалившееся, словно гигантский снежный ком в последнее, не отличающееся особым спокойствием, время. Плюс ко всему, столь удачно сложившиеся обстоятельства, к искреннему удивлению пепельноволосого, слишком сильно отпечатавшиеся в его сознании. И, как ни прискорбно, банальная невозможность нормально спать где-то, кроме своей собственной квартиры. Таким образом, ворочаясь с бока на бок под мерное сопение давно уже видевшего на данный момент десятый сон Умино, Какаши всё-таки исхитрился попасть в столь желанные объятия Морфея.
Проснулся он рано утром, даже слишком рано. Когда Хатаке открыл глаза, за окном ещё только начинало всходить солнце. Первый шаловливый лучик, ловко пробравшись сквозь искусственные баррикады штор, заскользил по распластавшемуся теперь на спине и раскинувшему в стороны руки и ноги, Ируке, продолжающему крепко спать.
Какаши тут же отметил про себя, что не может вспомнить, когда в последний раз он просыпался в одной кровати со своими любовниками. Наверное, вспомнить это было попросту не реально, так как таких ситуаций раньше вообще никогда не было. Странное ощущение какой-то правильности и естественности происходящего заставляло волноваться ещё сильнее. Никогда…. Никогда раньше он не чувствовал себя так легко и свободно с другим человеком, естественно, не имея в виду дружеские отношения с единственным, кому он доверял – Генмой. Но Генма – друг. А настоящий друг – это святое. Такой человек может быть только единственным. Единственным на всю жизнь, а точнее говоря, единственным в жизни.
Ирука…. Почему его имя вызывает такую неконтролируемую бурю эмоций внутри? Почему этому парню за такой короткий срок удалось так близко к нему подобраться? Близко настолько, что теперь уже сам Какаши ни за что не пожелает его выпустить из своих рук. Вот только все эти мысли, чувства, переживания - всё это лишнее. Лишнее для него, для Хатаке. Можно вполне обойтись и без этих слишком ярких, слишком досаждающих проявлений собственных эмоций. Ни к чему это всё, абсолютно ни к чему.
Он всего лишь очередное приобретение в качестве готовой в любое время его развлекать игрушки. Просто добрый слишком, честный и наивный, что само по себе является в наши дни чем-то, граничащим с сумасшествием, и не вписывается ни в какие рамки. Наверное и привлёк этой своей неординарностью в отношении окружающих и самого себя. Показался настоящим, таким, каких нет и никогда не будет, это противоестественно. Нужно просто не обращать внимания на эти его мировосприятия и поведенческие факторы. Пусть делает и думает себе, что хочет, Какаши это мало волнует. Сказать точнее, вообще не волнует.
Пусть рисует себе всё, что угодно. Пусть думает и мечтает о чём угодно. От него ему уже никуда не деться, Хатаке этого не допустит. Да и захватывающие парня чувства и эмоции выдавали его с головой. Не просто так Ирука оказался рядом, так близко он бы не подошёл, не имея на это весомых причин. Коими были: влечение, смешанное с уважением, восхищением и собственным расположением к нему, словно по особенному, раз и навсегда выдёргивая его из общей массы знаменитых людей.
А уж этими весомыми, определяющими причинами и воспользуется в своих целях Хатаке.
Он теперь словно довольный предстоящей охотой хищник, загнал свою добычу в угол и надменно посмеивается, понимая, что шансов на спасение у несчастной попросту нет. Конец один и он неотвратим. Жертва в любом случае окажется в цепких когтях соизволившего напоследок поиграть с ней зверя. Никуда теперь Ируке не деться от Какаши. Вот только эта игрушка будет особенно ценной и желанной, поэтому в ближайшее время необходимо будет основательно подкорректировать его структуру поведения по отношению к окружающим его людям. Особенно некоторым, имеющим на него вполне определённые виды.
Хатаке встал с постели и замер, на какое-то мгновение задержал взгляд на сонно пролепетавшим что-то себе под нос парне. Такой умиротворённый, тёплый, улыбается чему-то во сне…. Да, Ирука даже во сне улыбается, не задумываясь, одаривая всех своей добротой и участием, в этом весь он.
Странно, но, несмотря на то, что теперь Какаши получил то, что хотел, и можно было и в дальнейшем не волноваться, прекрасно понимая, что этот молодой человек ещё не раз будет стонать и выгибаться под ним, ощущение сытости и неизменная потеря интереса отсутствовали. Напротив, хотелось опять заключить это манящее сонное тело в объятия, прижать к себе крепко-крепко и целовать, целовать долго, исступлённо, прерываясь лишь на секунды, чтобы глотнуть воздуха, а потом снова целовать, не отрываясь. Таких ярких эмоций и совершенно непривычных желаний раньше у него никто не вызывал, ни женщины, ни мужчины. Все они появлялись в его жизни исключительно для удовлетворения сексуальных потребностей, а поцелуи к таковым Хатаке не относил, он вообще, можно сказать, впервые познал удовольствие от этого действия. Как оказалось, это очень приятно, будоражит, распаляет просто невероятно. Но вот как объяснить то, что испытывал он такие ощущения только с Умино? Он ведь пробовал с тем парнем, Шикамару, кажется, и ему абсолютно не понравилось. Было противно, хотелось побыстрее прекратить и больше никогда не пытаться повторить этот отвратительный поцелуй. С Ирукой по-другому, с ним от поцелуя просто крышу сносит, заставляя желать его ещё сильнее, целовать, не отрываясь ни на секунду….
- Чёрт! Что за сопливые бредни! – выругался про себя пепельноволосый, отрываясь, наконец, от созерцания мирно спящего молодого человека. – Не нужны эти чрезмерные эмоции и ощущения, не стоит изменять себе из-за очередного появившегося в его койке кандидата на успех с его лёгкой руки.
Хотя в глубине души Какаши прекрасно понимал, что Ирука таковым не является, что он действительно искренен с ним и никогда бы не опустился до такого на пути становления его карьеры. Он вообще словно не от мира сего: добрый, честный, открытый, принципиальный и сильный. Такой, каких не бывает, или просто пока такой, до поры до времени. Так было проще думать, мысленно ставя кареглазого на один уровень со всеми, окружающими в изобилии постановщика, ничего из себя не представляющими искателями лёгкого успеха. Так легче избавиться от навязчивых ощущений и непонятных желаний, которые он, независимо от собственных устоев, стал к нему испытывать. Так удобнее. Бросив последний мимолётный взгляд на зашевелившегося во сне парня, Хатаке направился в ванную.
Ирука медленно приоткрыл не желающие разлипаться после сна веки, утро всё-таки встретило его вполне ощутимой головной болью, о чём он упоминал вчера вечером. Рядом с ним на кровати никого не оказалось. Как ни странно, это расстроило. Было бы так приятно проснуться рядом с тёплым, размеренно дышащим во сне телом, обнять, прижаться, почувствовать, как в ответ тебя притянут к себе сильные руки, ощутить лёгкое прикосновение губ….
«Чёрт! Размечтался! – резко оборвал сам себя мысленно Умино. - С чего ты вообще взял, что можешь задумываться о таких вещах? Ничего пока не определено, ничего не ясно». Может быть, Какаши не понравилось с ним, и он больше никогда и не подойдёт к нему и не пожелает встретиться? А может просто не придаст случившемуся никакого значения, ведь для него найти себе партнёра не проблема, любой с радостью оказался бы сейчас на месте Ируки, поэтому не стоит питать особых иллюзий на то, что сам Хатаке вдруг воспылает к нему ответными чувствами, лишь проведя с ним ночь. Глупо…. Глупо надеяться на то, что он вообще хоть что-то значит для этого недосягаемого, холодного красавца. У него таких как он – десятки, на любой вкус и согласно любой прихоти.
Но всё-таки, не стоит так уж сразу впадать в уныние. Может, не всё так уж и мрачно, и есть шанс на то, что ему удалось обратить внимание Хатаке на себя, хотя бы самую малость. Ведь не просто так он приглашал его вечерами в ресторан и на прогулки по разным интересным местам, разговаривал, интересовался его жизнью. Если бы Какаши от него нужен был только секс и сам Ирука ему был бы вовсе не интересен, вряд ли он бы стал заморачиваться. Не такой он человек, не привык ходить вокруг да около, ему проще прямо заявить о своих намерениях и получить желаемое без лишних хлопот и ненужных ему действий.
Эх, как было бы здорово, если бы Хатаке всё-таки не вычеркнул его из своей жизни сразу после сегодняшней ночи. Так хотелось ещё раз ощутить тепло его сильных рук, испытать всю необузданную страсть и желание, полыхавшие в нём, прикоснуться к этому совершенному, притягивающему взгляд, словно магнит, телу. Ирука словно попал в другой мир, в тот мир, где ожили его самые смелые желания и мечты, где для него стал досягаем его любимый человек. И теперь так не хотелось представлять себе все возможные реалии происходящего, просто не было сил покинуть эту сказку, в которой он был счастлив, и посмотреть в глаза правде.
Надеяться на лучшее нужно до последнего, никто был не в силах его в этом переубедить. Шанс на счастье есть у каждого человека, остаётся только правильно им воспользоваться и не упустить. Сам для себя Ирука уже решил, что с достоинством примет любой поворот событий, даже если Какаши просто посмеётся над его наивностью и отодвинет в сторону за ненадобностью. Попробовать ведь в любом случае стоило. Это будто видеть свет, всеми силами тянуться к нему, не зная, обожжёт он или согреет, но не убирать руки, продолжая стремиться ощутить на себе его воздействие. По-другому Умино не мог, попросту не умел. Либо все, либо ничего, не иначе. Смелости и упрямства хватило для того, чтобы дойти до конца. И вот теперь, лёжа в одиночестве в огромной холодной кровати, он задумался, а хватит ли сил, терпения и уверенности в себе, чтобы принять будущую действительность? Сможет ли он теперь справиться, совладать с захлёстывающими с головой чувствами и не поддаться панике, в том случае, если Хатаке сделает вид, что между ними ничего и не было? Теперь, когда эта мечта, к которой он так долго стремился, наконец, материализовалась, сможет ли он сделать вид, что ничего не произошло, сможет ли выдержать равнодушное, холодное безразличие, если Какаши решит больше с ним не иметь ничего общего помимо работы?
«Вопросы, вопросы, вопросы! Твою мать! Не хрен загружаться раньше времени! – вновь остановил свою мыслительную лавину Ирука. – Будь что будет. Теперь обратно уже дороги нет, остаётся ждать и надеяться». Надеяться на то, что он, все-таки, сумел заронить в неприступной, тщательно скрываемой за ледяной стеной отчуждения, душе Хатаке Какаши, хотя бы маленькую искорку тёплых чувств.
От всех этих тягостных размышлений последствия выпитого ещё явственнее напомнили о себе. Захотелось с головой накрыться одеялом и спрятаться ото всех, а в первую очередь от себя самого.
Кажется, Умино снова провалился в сон, сам того не заметив. Очнулся он от громкого шороха, раздававшегося со стороны шкафа. Хатаке стоял возле открытой дверцы и вытаскивал оттуда свою одежду. Заметив проснувшегося и теперь сидящего на кровати парня, он повернулся и спокойным ровным голосом произнёс: - Вставай, через четыре часа у нас самолёт, тебе ещё нужно успеть собрать вещи у себя в номере.
И тут же отвернулся и вновь сосредоточился на своём занятии, не обращая больше никакого внимания на копошащегося в попытках встать с постели молодого человека.
Ирука в спешке старался сообразить, где же остались его вещи. Зайдя в ванную, он обнаружил их лежащими на скамейке, там же, где он их вчера и оставил. Быстро одевшись и умывшись, молодой танцор вернулся в комнату.
- Да уж, нужно переодеться! – расплываясь в улыбке, Умино безуспешно попытался разгладить руками смятые складки на брюках, глядя на спину не соизволившего обернуться в его сторону пепельноволосого. – А то в таком виде в самолёт не пустят! Надо было меня раньше разбудить, а то даже позавтракать, точнее, пообедать не успею! – глядя на часы, продолжал он в шутливом тоне, пытаясь разговорить молчаливо складывающего свои вещи в чемодан Хатаке.
- Общие сборы в фойе гостиницы через час, не опаздывай, – наконец отозвался он совершенно безразличным голосом и, не соизволив даже обернуться, направился мимо застывшего с замершим сердцем парня в ванную за оставшимися вещами.
Вот и всё…. Стоящий посередине комнаты Ирука старался сейчас взять себя в руки и, наконец, сдвинуться с места и покинуть это ставшее за мгновение неимоверно тесным и душным помещение. То, чего он опасался, произошло слишком стремительно. Чёрт побери! Такого наплевательского отношения он всё-таки не ожидал. Можно было ведь хотя бы нормально с ним разговаривать, не выказывая так открыто своей незаинтересованности и безразличия. Ведь можно же было…. Можно просто по человечески и….
- О чём это я! Получи, к чему стремился и не жалуйся! – Расправив понуро опущенные плечи, Ирука, до боли сжав кулаки, выдавил из себя подобие улыбки и направился к входной двери. Времени не так уж и много, нужно ещё успеть подготовиться к отлёту…