Тропами любви. Глава 3

[503918]

Автор: _SHAMBALA_
Бета:  Daiko.
Гамма:  Хасяндра
Жанр: ангст, романс, юмор
Рейтинг: NC-17 (для всего произведения)
Пейринг: Ренджи/Бьякуя; Гриммджо/Ичиго; Ренджи/Шухей; несколько второстепенных
Размер: макси
Статус: в процессе
Саммари: многое в нашем мире поменялось и буквально перевернулось с ног на голову. Как приспособиться к этой новой жизни? И стоит ли вообще? Столько новых чувств, неизведанных эмоций и переживаний.... Зачем? Для чего? А по-другому уже никак нельзя, назад пути уже нет. Посмотреть и увидеть рядом того, кого так страстно желал долгое время всей душой и сердцем, мучаясь и страдая в бессильных терзаниях. Вот он, рядом, неужели это не сон? Протяни руку - он не исчезнет, не сомневайся...
Предупреждения: ООС
Предыдущие главы: Пролог + главы 1,2

Ичиго с силой выдохнул, и устало опустился в кресло. В гостиной, после отбытия очень близких родственников, всё ещё осталась разбросанной упаковочная бумага, и посчитавшиеся в ходе долгих споров и ожесточённых дискуссий ненужными, лишние вещи. По обыкновению, Исшин брал отпуск каждое лето, оставляя за себя своего ответственного зама в клинике, и направлялся вместе с детьми в какую-нибудь, по его мнению, непременно впечатляющую своей красотой и великолепием страну. А порой, как и в этот конкретный раз, отдавалось предпочтение какой-нибудь весьма отдалённой от Каракуры местности, прямо на родине, в Японии. От того куда конкретно решал отвезти своих чад радивый папаша, а точнее, очень далеко это место находилось или не очень, ситуация со сборами не менялась.
В любом случае собирались долго, муторно, множество раз перетаскивая вещи из одной комнаты в другую, мучительно выбирая, что же из всего этого окажется более полезным, поближе к экваториальному поясу. Бестолково мечущийся из одного угла в другой, горланящий на все лады о предстоящем им путешествии, глава семейства, никак не способствовал ускорению упаковывания вещей, а скорее наоборот, ощутимо тормозил своей неизменной счастливой агонией весь процесс. Благо в этом году, по причинам естественно понятным лишь вездесущему родителю, Ичиго позволили остаться дома. Видимо, Исшин решил всё-таки не навязывать сыну в своей обычной манере ежегодную поездку, давая возможность побыть одному. Да и вообще, с момента полной потери рыжим силы, отец старался предоставить ему больше возможности решать за себя самому, выбирать и отвечать за свои действия, возлагая всё больше и больше ответственности, стремясь помочь парню почувствовать себя взрослым и самостоятельным. Всеми силами показывая, что в обычной жизни вполне обычных людей тоже, порой, бывает очень-очень сложно. Жизнь также может оказаться на грани и придётся геройствовать, только без зампакто и перевоплощения в духовную сущность. Ведь живя без сверх сил и способностей нужно быть ещё более сильным, внимательным и смелым, яростно желающим отстаивать своё право на завтрашний день.

Ичиго уже успел свыкнуться и примириться со своим новым положением обычного человека. Друзей из сообщества душ мог видеть только в гигаях, благо их задания практически всегда предполагали выполнение в телесной оболочке и кто-нибудь из товарищей или просто знакомых обязательно заглядывали к нему хотя бы раз в неделю. Школа успешно окончена и теперь те, с кем приходилось видеться каждый день, обзавелись собственными хлопотами по поводу дальнейшего образования, работы и прочих прелестей взрослой жизни. Нет, конечно, с друзьями, теперь уже бывшими одноклассниками, Ичиго виделся очень часто. Исида и Чад регулярно заходили к нему в гости, вездесущий Кэйго, а вместе с ним и Мидзуиро, порой, весьма успешно вытягивали Куросаки куда-нибудь развеяться, растрястись в каком-нибудь клубе. С Тацуки до сих пор по выходным они иногда устраивали дружеские спарринги, чтобы, как говорит девушка, «балбес окончательно не забыл, как нужно постоять за себя в случае опасности». Только с Иноэ Ичиго в последнее время виделся всё реже.
Нет, девушка ни в коем случае не отказалась от общения с ним сама, и до сих пор продолжала упрямо звонить по несколько раз в неделю, выясняя всё ли хорошо у её обожаемого Куросаки, пытаясь пригласить его к себе на ужин или прогуляться в парк. Просто…. Просто рыжему всё тяжелее и тяжелее становилось видеть её, печалящиеся с каждым днём всё больше и больше, бездонные серые глаза, блестящие от слёз и волнения.
С тяжёлым сердцем Ичиго вспоминал тот проклятый для него самого момент, когда очнувшись от плена, взявшего верх над сознанием пустого, он понял, что натворил непоправимое. Четвёртый Эспада, невозмутимый парень с неимоверно зелёными глазами, вечно молчаливый и даже, можно сказать, инфантильный, в высвобожденной форме медленно распадался на сверкающие духовные частицы, оставляя после себя лишь мгновенно меркнущее мерцание слабого света. И в этот последний для него момент, он протянул свою руку стоящей рядом Орихиме и даже что-то проговорил ей на прощание, перед тем как полностью исчезнуть, рассыпаясь на миллионы песчинок, вихрем закружившихся в воздухе.

Уже позже Куросаки понял, что этот молодой человек, если, конечно, такой термин вообще применим к аранкарам, был особенным для самой Орихиме. Более того, стало предельно ясно, что их взаимоотношения во время нахождения девушки в плену, шагнули куда дальше, нежели отношения пленницы и её надсмотрщика. Все эти немыслимые вещи перемешались в голове несчастного бывшего шинигами. Сбивая с толку, заставляя просто неистово терзаться из-за произошедшего, из-за невозможности что-то изменить, вернуть тот злосчастный момент назад и…. Ичиго сам не представлял, как поступил бы, знай он изначально, что этот самый, словно мраморный от высокомерия и льда, плотным слоем покрывающего весь его образ, Улькиорра и их доверчивая Орихиме уже не просто…. Чёрт! Всё очень непросто! Он бы однозначно всеми силами, которых было и без того невероятно мало, попытался бы сдержать своего пустого, да просто постарался бы не убить Кварту, хотя, что теперь об этом говорить. Но вот смотреть на медленно, но верно сникающую с каждым днём подругу было просто невыносимо. Да, Ичиго понимал, что поступает как последний трус, сводя их встречи к минимуму, ведь Орихиме ни в коем случае ни в чём его не обвиняла, более того, постоянно, особенно сразу после случившегося, без устали повторяла, что он поступил именно так, как должен был поступить. Но эти слова успокоения всё равно плохо действовали, и рыжий, не переставая, ощущал тяжёлый давящий камень на сердце, что раз за разом напоминал ему о совершённом и последствиях. И будь сейчас четвёртый Эспада жив, не важно, как и что происходило бы дальше и смогли бы они с Орихиме видеться, или же так и расстались бы в последний раз взглянув друг на друга в проклятом Уэко Мундо, но он был бы жив. Пусть где-то там, пусть лишь в воспоминаниях и снах, но жив, это само по себе бы многое значило для девушки. Она ведь сильная, несмотря на всю её кажущуюся слабость и хрупкость, она бы справилась, просто зная, что где-то там есть он. Он просто есть…

А ещё…. А ещё из памяти никак не желал исчезать один навязчивый и такой до боли знакомый, сводящий с ума по своему, образ одного безбашенного наглого аранкара. В противовес Улькиорре, этот изверг, а иначе и не назовёшь, был обладателем просто безумного неуёмного нрава, он был резким, шумным, подавляющим своей энергией и силой, неистовой страстью к боям и, ко всему прочему, чертовски привлекательным.
Да, Ичиго уже в первый год после потери своей силы, а если быть честным, гораздо раньше, идентифицировал своё отношение к небезызвестному голубоволосому, далеко не как к врагу. Да какие там могут быть рассуждения, когда ещё во время их нередких встреч, навязанных Гриммджо сражений, рыжий чувствовал себя очень неестественно. Нет, ощущать возбуждение в распалённом боем теле для воина дело привычное. Наслаждаться силой противника, красотой и идеальной точностью его движений, раз за разом чуть ли не замирая от восторга, при виде аранкара полыхающего гневом и одновременно необузданной радостью от возможности скрестить с ним катаны. Вот только причиной чрезмерного возбуждения не являлся привычный азарт поединка. Ичиго, пусть и не с первого раза, но весьма явственно это ощутил и осознал сам для себя. Поэтому-то и всеми силами сопротивлялся неугасимому желанию аранкара в очередной раз померяться с ним силами, если, конечно, так можно назвать вполне явное намерение Шестого убить бывшего шинигами. Ведь показать свою слабость перед тем, кто хочет тебя убить, да ещё не просто слабость, а вполне конкретное желание, обуревающее во время их кратковременных и весьма бурных встреч, попросту недопустимо. Рыжий не раз представлял себе реакцию аранкара, если бы тот узнал о его истинных потаённых желаниях и ни разу, ни одна из ярких, даже шокирующих картинок не представлялась ему хоть мало-мальски обнадёживающей.

Аранкар. Пустой. Эспада. В этом безумце живёт лишь страсть к бою, разрушению и воля к победе, большего от него вряд ли можно было ожидать. Интересно, после поражения Айзена, да и вообще, после того ужасного ранения, когда Ичиго спас Гриммджо от смертельного удара Джируги, удалось ли голубоволосому выжить? И если да, то что с ним теперь? Все эти вопросы с каждым днём мучили несчастного Куросаки всё сильнее. Возможно ли, хоть когда-нибудь будет избавиться от этих проклятых воспоминаний и буквально въевшихся в подсознание и тело ощущений. Ощущений, которые неминуемо возникали лишь при одном воспоминании, только лишь при появлении Шестого в мыслях Куросаки.

Как же часто Ичиго представлял себе этого безумного аранкара совсем другим. Не таким, каким он знал его, не одержимым жаждой битвы, разрушения и убийства, не тем безумцем, который столь шумно и бесцеремонно ворвался в его жизнь, а совсем другим.... Таким, каким он хотел его видеть и знать просто до безумия. Таким, каким Гриммджо Джаггерджек никогда не был и не смог бы стать, несмотря на неистовое желание временного шинигами.
Долгими бессонными ночами, когда Ичиго уже отчаивался и переставал надеяться на спасительный, хотя бы кратковременный сон, он, в конце концов, давал волю своим фантазиям. Кусая в нетерпении губы, рыжеволосый до дрожи сжимал ладонью затвердевший от безумного возбуждения член, проклиная, всеми возможными словами совсем иной образ голубоволосого, так не вяжущийся с его настоящим. В своих фантазиях Куросаки очень часто находился близко к Джаггерджеку, очень близко и не ощущал той обычной ненависти и жажды убийства, с головой захлёстывающих аранкара. А только жаркое сбившееся дыхание рядом, сильные, прижимающее к разгорячённому телу руки и хриплый полурык–полустон, заставляющий позабыть обо всём на свете.
Такого Сексту Ичиго не знал, но именно таким, безумным, подавляющим своей силой, но не стремящимся убить, уничтожить, с обжигающе голодным, очень многообещающим взглядом и породило его подсознание. И почти каждое утро Куросаки злясь на себя, чертыхаясь, запутавшись в одеяле, костеря на чём свет стоит невыносимого голубоволосого, отнявшего у него покой и даже просто-напросто возможность выспаться, вставал с постели и плёлся в душ, усмирять разбушевавшийся от переизбытка гормонов организм.

В последнее время стали происходить вообще странные вещи. Ичиго никогда не считал себя параноиком, но никак не мог избавиться от навязчивого ощущения преследования. Скорее даже не преследования, а наблюдения, не постоянного, но регулярного. Особенно эти необычные ощущения обострялись вечером. Рыжему так и казалось, что за ним кто-то наблюдает. Он не раз выглядывал в окно, спускался и выходил на улицу, осматривая окрестности на предмет притаившегося злоумышленника, хотя причин для таковых действий не видел абсолютно. Может, кто-нибудь из своих, вопреки его отказам решил тихонько присмотреть за ним со стороны, чтобы не раздражать присутствием и не нарываться на пару ласковых. Да вроде нет, всё равно рано или поздно этот тайный оберегатель объявился бы. А тут уже такое продолжительное время он ощущает чуть ли не слежку за собой и до сих пор так никого и не заметил. Да и вообще, кому могло прийти в голову следить за бывшим шинигами? Сил у него не осталось, навредить он никому не может, впрочем, как и защитить, единственное, с чем так и не смирился Куросаки, не оставляя надежду стать сильнее даже без сверх сил.
А вообще, если постараться, можно привыкнуть и почти не замечать чужого присутствия рядом, раз уж обнаружить тайного сторожа никак не получается. Именно так решил для себя Ичиго и всеми силами старался свыкнуться с наблюдением и не обращать на него внимания, по крайней мере, пока ничего плохого не произошло. Только что-то всё равно не давало покоя, почему-то тревожное предчувствие нет-нет, да и просыпалось где-то внутри, заставляя снова задуматься. Как бы это глупо ни звучало, но в сложившихся обстоятельствах рыжий не ощущал опасности, словно понимал, что этот неизвестный кто-то не собирается причинять вреда ему и его семье. Оставалось только запастись терпением и надеяться всё же, что эта бессмысленная слежка вскоре прекратится.

Куросаки потянулся в кресле и зевнул, прогибаясь до хруста в суставах, разминая затёкшие конечности. Вся эта суета со сборами вымотала за день просто нереально, в своё время, бой с довольно сильным пустым забирал меньше энергии и сил.
- Чёрт! Опять прошлое, опять воспоминания! Да когда же всё это уже оставит меня в покое, наконец! – чертыхнулся рыжий и хмуро оглядел разбросанные вещи, которые ему предстояло ещё собрать.

В этот момент раздался звонок и Ичиго недовольно обернулся в сторону двери.

- И кого это могло принести? – парню совсем не хотелось сейчас ни с кем общаться. Единственным желанием было побыстрее раскидать по местам весь оставленный уезжающими хлам и увалиться спать, может, хоть сегодня удастся выспаться, надежда, она, как известно, умирает последней. С тяжким вздохом он поднялся с тёплого уютного кресла и поплёлся к входной двери.
Открывая нежданному визитёру, Ичиго даже в самых смелых своих мыслях не мог представить, кого он увидит за дверью. И теперь стоял, словно вмиг разучившись двигаться и говорить, не шевелясь, не в силах даже пискнуть от удивления, граничащего одновременно с восторгом и паникой. Перед ним, собственной персоной стоял ни кто иной, как Гриммджо Джаггерджек, скалясь в привычной манере, поблёскивая белоснежными клыками. Нет, не клыками, теперь просто зубами. На щеке не было маски, одежда обычная, человеческая, в руках не сверкает катана. Он просто стоит и смотрит в упор, продолжая улыбаться. Такой необычный и какой-то ещё более притягательный в этом образе, образе обычного человека. Но разве можно назвать этого безумца человеком? Это же Гриммджо! Это! Это…

- Я надеялся, что ты хотя бы поздороваешься со мной, Куросаки! – усмехнувшись, произнёс неожиданный гость, скользя взглядом по застывшему перед ним парню.
- Зд-д-дравствуй…. – еле слышно прошептал изумлённый рыжеволосый, неотрывно глядя в глаза цвета самого чистого неба, лукаво сверкающие в лёгком прищуре, изучающие сейчас онемевшего хозяина дома.
- Что ж так официально-то, а? Мы же вроде с тобой неплохо знакомы, Куросаки, или ты меня не помнишь? – Гриммджо ещё сильнее прищурился и слегка наклонился в сторону замершего на пороге парня. – А может, вместе с утерянной силой тебе ещё и память отшибло напрочь? – рыжий только слегка насупился, но продолжал всё так же неподвижно стоять, не сводя взгляда с улыбающегося, словно в его фантазиях, аранкара.

Джаггерджек сейчас сам не понимал, зачем старается поддеть Ичиго. Наверное, от переизбытка странных эмоций, волной накативших на него, как только бывший шинигами открыл ему дверь и удивлённо уставился на него своими невозможными, сияющими каким-то теплом и светом глазами. Внутри смешалось всё и сразу. И радость оттого, что перед его носом не захлопнули дверь, и привычный азарт при виде этого несносного рыжего, и неимоверное желание сейчас шагнуть к нему ближе и прижать к себе сильно-сильно, до хруста в костях. Чтобы почувствовать всем своим существом, что теперь, наконец, Куросаки уже никуда от него не денется. Что теперь можно спокойно смотреть на него, не прячась в подворотне, можно разговаривать, можно притянуть к себе и вдохнуть такой соблазнительный, пряный аромат юного тела, так неистово заводящий во время сражений с этим недошинигами, а можно…. Можно просто выдернуть его сейчас за шкирку из дома и заставить подраться, как раньше, ну, вспомнить, так сказать, былые времена. Чтобы кровь, как и прежде, закипела в венах, чтобы взволновалось сознание, и закружилась голова от наслаждения, от сладостной боевой агонии. И пусть они оба сейчас уже далеко не в той форме, что были раньше, но, по сути, какое это имеет значение? Теперь Джаггерджек уже отчаянно жалел, что потерял столько времени, боясь показаться парню на глаза раньше, старательно отговаривая себя, борясь с непреодолимым желанием подойти к нему прямо на улице или постучать вечером в дверь, когда никого из родных дома не было. Ведь ему буквально с первого взгляда стало ясно, что Куросаки удивлён, даже ошарашен и, тем не менее, рад его видеть. Да-да, именно рад! Голубоволосый отчётливо прочитал это в сияющих карих глазах, которые сейчас неотрывно смотрели на него.

Гриммджо слегка тряхнул головой, отгоняя пелену наваждения, и постарался уже более настойчиво вывести рыжего из состояния коматоза. Наклонившись сильнее, он ухватил парня за ворот футболки и с силой дёрнул на себя, так, что их лица оказались буквально в паре сантиметров друг от друга. Голубоволосый с неимоверным удовольствием посмотрел в ещё больше расширившиеся от изумления и чего-то ещё, так сильно походящего на смущение, глаза и, издав короткой утробный рык, клацнул зубами прямо у самого носа бывшего шинигами, заставляя его резко отпрянуть и даже, судя по всему, разозлиться.
- Ты чего творишь? Бешеный! – рыжеволосый отступил на шаг и, насупившись, отвернулся в сторону, разрывая, наконец, этот мучительный зрительный контакт.
- О! Куросаки! Это действительно ты! А то мямлишь тут что-то нечленораздельное, я уж грешным делом подумал, что ты заболел, и я не вовремя тут со своим визитом нарисовался…
- Нет! Со мной всё в порядке! Я не болею, просто устал сегодня немного и всё, – поспешно протараторил бывший шинигами. Ичиго теперь совершенно не хотелось, чтобы это голубоволосое видение, так часто являющееся к нему во снах, и вот теперь, наконец, появившееся перед его дверью вживую, исчезало.
- Тогда, может, в гости пригласишь, чаем напоишь? Напрягать тебя уставшего, так и быть, сегодня слишком сильно не буду, – и Гриммджо, не дожидаясь собственно самого приглашения, не слишком осторожно отодвинул стоящего перед ним рыжего и прошёл в дом.
- Проходи, пожалуйста, располагайся, чувствуй себя как дома! – язвительно протянул Куросаки, закрывая дверь и оборачиваясь в сторону уже развалившегося на диване аранкара, с интересом оглядывающегося по сторонам.
- Я ведь к тебе заглядывал уже ранее, правда, видел только твою комнату, когда сидел на подоконнике и ждал, пока ты ту свою штуковину найдёшь, при помощи которой в духовное тело перебираешься. Мне у тебя определённо нравится, рыжик, – Джаггерджек закинул ноги на маленький журнальный столик. Ичиго на данный момент успокаивало только одно, всё-таки этот невозможный наглец соизволил разуться. – Всего в меру, ничего лишнего и в тоже время уютно.
- С каких это пор ты стал в таких вещах разбираться? – Куросаки сел в кресло напротив и пытливо посмотрел на бывшего Сексту. Только сейчас он начал немного приходить в себя после столь неожиданного появления того, чей образ не покидал разум уже весьма продолжительное время, и кого ну никак не надеялся увидеть не то что у себя в доме, а вообще где-либо.
- С тех самых, как поселился с тобой в одном городе, сразу после разгрома Уэко Мундо вашими доблестными рядами шинигами, – абсолютно естественно ответил голубоволосый, расплываясь в своей обычной улыбке, больше походящей на оскал.
- То есть, ты всё это время жил в Каракуре? – Ичиго просто не мог поверить своим ушам. Этот невозможный, заставляющий его мучиться от неизвестности, наглый, безбашенный аранкар всё это время находился в одном с ним городе, а он только сейчас об этом узнал. – И что ты тут делаешь? Как ты тут вообще оказался и…
- Соскучился, вот и пришёл с тобой повидаться! Ты разве против? – Гриммджо с удовольствием наблюдал, как рыжеволосый на секунду замялся и даже слегка покраснел, отводя глаза в сторону. «Очень интересная реакция Ичиго, и мне она определенно понравилась», – отметил про себя довольный мужчина.
- Остынь, Куросаки, слишком много вопросов, – Джаггерджек потянулся и удобнее устроился на диване. – Чего тут непонятного-то? Ну, не в общество душ же мне податься, там меня вряд ли примут! А здесь, оказывается, не так и плохо, при желании можно вполне прилично обустроиться.
- Ну, ты ведь не просто так взял и поселился в Каракуре? У тебя должны быть…
- Помощники. Да, они имеются, – довольно хмыкнув, отозвался Секста. – Вернее, один такой очень хороший наш общий знакомый, в полосатой панамке который, с рождения по ходу! А ещё с веером на пол морды!
- Урахара! – рыжий отметил про себя, что этот факт его не слишком удивляет, от этого таинственного учёного можно было ожидать всего, что угодно.
- Он самый! Добрейшей души человек, можно и так сказать, – наигранно, с придыханием проговорил Гриммджо.
- Но, как ты и он…. Как вы встретились? Ты сам к нему пришёл или…
- Или, Куросаки, или…. Скажем так, в тот памятный день, когда ты по доброте своей или, скорее, глупости спас меня от Ннойторы, после той битвы очнулся я уже у него в магазине. Ну, а дальше всё само собой закрутилось. Короче, много чего ещё произошло и вот я здесь, перед тобой, рыыыжииик! – Голубоволосый прищурился, намеренно делая акцент на последнем слове, и снова наблюдая за реакцией бывшего шинигами. Тот как-то странно заёрзал в своём кресле и снова стал старательно прятать лицо, без видимой причины наклоняясь, якобы поднять что-то несуществующее или вдруг резко оборачиваясь, словно на какой-то потревоживший его звук.
- Я тебе не рыжик! – ответ получился далеко не таким резким и громким, как пытался его произнести Ичиго. Вместо решительного и твёрдого опровержения, получилось, скорее, неуверенное, скромное сомнение. Вот же чёрт! Куросаки просто с ума сходил от невозможности толком взять себя в руки перед этим, определённо насмехающимся над ним типом. Говорить не получалось, смотреть прямо, уверенно и так же свободно тоже. Оставалось только попытаться сбежать. Сбежать, чтобы хоть немного прийти в себя и перестать изображать перед самым ненормальным аранкаром, полного придурка, или, того хуже, не показать ему ненароком своих истинных эмоций, которые уже буквально клокотали внутри, норовя вырваться наружу.
– Я пойду, чай поставлю, – буркнул себе под нос бывший шинигами и, поспешно поднявшись с кресла, быстрым шагом направился в сторону кухни.
- Давай–давай, я подожду. Рыжик! Я люблю чёрный с молоком! – прокричал ему вслед почти в голос рассмеявшийся бывший Эспада. – Эх, Ичиго, сколько я времени зря потерял, мучаясь сомнениями…. А всё эта дурацкая натура человеческая! Был бы как прежде аранкаром, давно бы уже наведался к тебе, без сомнения. И абсолютно точно снова бы затеял бой, снова бы как одержимый рвался к победе. Зверю ведь не ведомо, что победить можно разными способами и совсем не обязательно прибегать к разрушению. А что-то мне подсказывает, что теперь я как никогда близок к этой самой победе, даже ближе чем мог сам себе представить, – Гриммджо закрыл глаза и просто лежал, вслушиваясь в доносившееся с кухни звуки.

- Чёрт! Чёрт! Чёрт! Чай он любит с молоком, блин! И где я ему возьму это дурацкое молоко! Кошак переросток! Как есть кошак! – Куросаки детально изучил содержимое холодильника и, убедившись, что указанного продукта в нём точно нет, с силой его захлопнул. – Будет пить просто чай! Свалился же на мою голову! – то, что на самом деле он был просто неимоверно рад этой неожиданной встрече, что так долго мучился воспоминаниями и неопределённостью, и теперь готов буквально прыгать от счастья, видя перед собой живого Джаггерджека, парень старался выкинуть из головы, хотя бы на время. Чтобы не дай бог не дать этому безумному повод лишний раз поиздеваться над собой.
Выключив закипевший чайник, Ичиго достал из шкафа чашки. Тут же подхватив горячий чайник с плиты, стал разливать кипяток по чашкам. В какое-то мгновение рука, всё ещё слегка трясущаяся от напряжения, дрогнула и Куросаки неаккуратно перевернул раскалённую посудину чуть сильнее чем требовалось, плеснув себе на пальцы обжигающую жидкость.
– Твою мать! Ну что за хрень такая! – рыжеволосый страдальчески посмотрел на моментально покрасневшие пальцы, быстро поставил виновника своего несчастья обратно на плиту и прижал обожжённые пальцы к губам.

- Нервничаешь, Куросаки? – Джаггерджек стоял, облокотившись на дверной косяк и ухмыляясь, смотрел на несколько неудачные попытки бывшего шинигами напоить гостя чаем.
- С чего бы мне нервничать? Просто кипяток пролил. И это…. У меня молока нет.
- Не вопрос, можно и без него сегодня обойтись, но на будущее заведи себе в привычку держать в холодильнике коробочку, для особо дорогих гостей, – Голубоволосый подошёл ближе и склонился над прижимающим уже к груди руку парнем. Затем медленно перевёл взгляд на лужицу воды, растекающуюся по столу. – Рыжик, ты что, обжёгся?
- Всё в порядке! Совсем чуть-чуть! - Ичиго подошёл к раковине, намереваясь подставить повреждённое место под струю холодной воды. Присутствие рядом голубоволосого просто-напросто выбивало из колеи, мешая думать и делать всё как обычно. Каждой клеточкой своего тела ощущая эту странную, притягивающую силу, Ичиго про себя стонал в голос, от невозможности то ли сбежать совсем, укрывшись от этого пронзительного прожигающего неимоверной синевой взгляда, то ли броситься на шею неожиданному гостю и тогда…. Лучше даже не думать, что тогда.
- Не так, Куросаки, дай сюда руку.
Ичиго даже не успел сообразить, что произошло, как его ладошку сжали чужие тёплые пальцы. Голубоволосый пристально глядя ему в глаза, поднёс покрасневшие от ожога пальцы к своему рту и осторожно подул, потом так же медленно, аккуратно, облизал каждый пострадавший палец, а после и вовсе стал втягивать их по одному в рот, нежно обхватывая мягкими горячими губами.
Куросаки на мгновение показалось, что ещё немного, и он просто не устоит, на ставших мгновенно ватными ногах. Ещё секунда и он просто грохнется, прямо здесь, прямо под ноги этому безумному кошаку, вытворяющему чёрт знает что. Всё тело молниеносно пронзила огненная дрожь, заставляя вздрогнуть и попытаться отдёрнуть, наконец, руку. Как в тумане Ичиго слышал какие-то слова, произносимые Джаггерджеком, но не сразу смог понять смысл.

Стремительно краснеющий и что-то невнятно бормочущий себе под нос Куросаки, казался сейчас Джаггерджеку просто невообразимо соблазнительным. Дурманящий вкус его кожи ещё остался на губах, будоража дремлющего где-то глубоко внутри зверя. Секста шумно выдохнул, пытаясь унять слишком сильное возбуждение, которое словно жаркой волной обдало его с ног до головы, заставляя сильнее принюхиваться к исходящему от парня запаху, наслаждаться теплом едва заметно дрожащего рядом тела. Гриммджо понял, что ещё мгновение, и он точно не сдержится, никто и ничто его сейчас не остановит, если он захочет взять этого запутавшегося в собственных ощущениях и так непростительно смущённого рыжика. Взять всего, полностью, прямо здесь, невзирая на сопротивление. Но нет, нельзя. Не для того он ждал столько времени, терзался сомнениями и выжидал подходящий момент, чтобы вот так всё разом погубить.

- Ты что творишь, сумасшедший кошак? – Ичиго, наконец, совладал с собой и теперь со злостью и смятением смотрел на голубоволосого, отступив ещё на шаг в сторону, прижимая к груди пораненную руку. – Что за…
- Мне пора, Куросаки, – тихим, севшим голосом отозвался Джаггерджек, ухмыльнувшись, глядя на запоздалую реакцию парня.
- Как пора? А чай? – злости как не бывало, на лице Ичиго было написано лишь искреннее непонимание и ещё большее смятение. – Ты мне ещё ничего не рассказал, не объяснил как…
- Не сегодня, в другой раз, – перебил его аранкар и, отсалютовав рукой, направился в сторону прихожей. – И запасись молоком, Куросаки, не люблю чай без молока. Можешь не провожать, выход найду.
Услышав стук входной двери, Ичиго было дёрнулся побежать следом, догнать этого сумасшедшего, так внезапно нарушившего его покой, но остановился.

- Запастись молоком, говоришь? Значит, ещё появишься. Обязательно появишься, чёртов котяра! – губы парня медленно растянулись в лёгкой улыбке. – Пришёл…. Он пришёл сам! Я столько думал, так долго мучился от неизвестности, не спал ночами из-за этого голубоволосого придурка, а он взял и просто появился. Появился и тем самым отнял последнюю надежду на спокойное существование. Правильно! А чего ты хотел, Куросаки Ичиго? С твоим-то прошлым надеяться на спокойную жизнь было бы верхом безрассудства. Интересно, он придёт завтра или через день? А может быть, вообще через неделю? – перспектива увидеть Джаггерджека через довольно продолжительное время совершенно не радовала. – Урахара! Как же я мог забыть! Теперь я ведь знаю самое главное, к кому обратиться в случае чего, – относительно успокоив себя такими размышлениями, Ичиго направился прямиком к себе в спальню, даже не прикоснувшись к неубранным вещам. Сейчас было не до них. Столько всего и сразу крутилось в голове, что о чём-то постороннем задумываться абсолютно не хотелось.

- Твою мать, Куросаки! Что же ты со мной делаешь! – Гриммджо сильнее сжал руками руль и уверенно направил автомобиль в сторону своего дома. Раньше он безумно жаждал сражений с этим недошинигами, старался всеми силами показать, что он сильнее, выбить всю эту дурь о благородстве и самопожертвовании из этой глупой рыжей башки. А теперь…. А теперь он просто до чёртиков и болезненных спазмов внизу живота хочет этого мелкого засранца! И не просто хочет обладать его телом, нет, в противном случае сегодня он бы не стал церемониться, а просто-напросто бы взял то, что так сильно хотел. Джаггерджек понял, что хочет нечто большее, он хочет безраздельно владеть этим рыжим существом, всем и без остатка. И в этом «всём» заключалось очень многое, то, на что только был способен бывший Эспада.
- Блять! – образ краснеющего, смущённого недошинигами беспрестанно маячил перед глазами, отказываясь хоть на минуту давать передышку и без того заведённым до предела телу и разуму. – Я просто сдохну, если сейчас же не трахну кого-нибудь! Только бы Микото был дома, – Джаггерджек сильнее надавил на педаль газа, стремясь как можно быстрее добраться до своей квартиры.

Микки, как по простому Гриммджо называл своего соседа Микото. Молодой парнишка лет восемнадцати – девятнадцати, живущий в соседней с Джаггерджеком квартире вместе со своей старшей сестрой. Милый, услужливый мальчик, даже слишком услужливый. В первое время голубоволосый с удовольствием принимал его знаки внимания, позволял возиться у себя на кухне, иногда прибирать в квартире и, само собой разумеющееся, пользовался им в постели. Бордели и проституток Гриммджо на дух не переносил, считая все эти мероприятия не достойными, и вообще, трахать того, кого до тебя перетрахало полгорода считал неприемлемым. Зачем? Когда с лёгкостью можно найти кого-нибудь нормального, по крайней мере, чистого, по мнению бывшего Эспадовца. Вот только…. Вот только в последнее время, Микото что-то слишком расчувствовался, а может, он сам дал излишнюю возможность надеяться на то, чего никогда, ни при каких обстоятельствах не будет. Парень слишком настойчиво стал вмешиваться в его жизнь и превратился из приятного временного удовольствия в постоянную головную боль. Приходил без разрешения, хозяйничал в его квартире, как в своей, и что самое неправильное, кажется, стал считать Джаггерджека своим постоянным партнёром, то есть парой. А сам Гриммджо естественно так не считал. Да, милый парнишка, да порой помогает по дому, что как нельзя кстати вечно занятому на работе мужчине, в постели очень даже неплох и всё прочее, но чтоб серьёзно и с придыханием, как тут у людей полагается – ни за что! Микки был просто приятным дополнением к неплохо сложившейся в целом жизни, не более. И вот когда Секста почувствовал, что парнишка перегибает, слишком уж своевольничает и требует того, чего никогда не получит, он просто поставил его на место. Естественно, в свойственной ему манере - грубо, бесцеремонно, сразу предельно ясно расставив все точки и популярно объяснив, кто есть кто. Что ничего серьёзного между ними нет и быть не может, и если такой расклад молодого человека не устраивает, он может валить на все четыре стороны. Парень очень переживал, но навязываться и уговаривать не стал, понимая, что этим только вызовет очередной приступ неприятия со стороны обожаемого соседа. И теперь, уже довольно продолжительное время они вообще не пресекались. Микото не появлялся, а Гриммджо не звал, незачем.

И вот сегодня, забежав на второй этаж и быстро открыв дверь, Гриммджо тут же проследовал на балкон. Он знал, что Микки каждый вечер сидит на своём балконе и читает какую-нибудь книгу. Этого увлечения людей он искренне не понимал, зачем сидеть и листать какую-ту пыльную макулатуру, когда достаточно просто включить компьютер. Люди странные существа, несмотря на множество изобретённых ими же технологий, порой они сознательно старались обходиться без них.
Перегнувшись через перила, Джаггерджек тихонько постучал по перегородке, разделяющей их балконы, уже зная, что сейчас покажется светловолосая голова, и пухлые, слишком яркие для белоснежной кожи губы, расплывутся в счастливой улыбке.
Так и есть, вот он милый сосед Микки, уже перебирается с одного балкона на другой и с нескрываемым восторгом смотрит на голубоволосого, соизволившего позвать его, наконец, спустя довольно долгое время.
- Приготовить тебе ужин? Ты, наверное, устал, может, ванну набрать с солью или…
- Ничего не надо, сейчас ты мой ужин, иди сюда, – и Джаггерджек тащит несопротивляющегося парня в спальню, чтобы до утра выбивать из хрупкого, податливого тела громкие стоны, переходящие в крики. Чтобы ухватив светлые волосы, с силой притягивать к себе, прогнувшегося под ним до невозможности любовника, и видеть в своей руке неимоверно рыжие пряди, скользящие между пальцами, вместо белых шелковистых локонов.

Слова Шухея всё никак не выходили из головы, наверное, друг прав, и стоит действительно хотя бы попытаться сделать хоть что-нибудь, хоть как-нибудь показать Бьякуе свои истинные чувства и желания. Иначе будет куда больнее, кусать потом локти, мучаясь пониманием, что не сделал, что даже не попытался стать к своей мечте на шаг ближе. Этими увещеваниями Ренджи изводил себя в последнее время с завидной регулярностью. Думать о чём-то другом совершенно не получалось. Ведь не обязательно сразу брать быка за рога, можно ведь постепенно, аккуратно пытаться довести до понимания своего тайчо то, что происходит с его лейтенантом в его присутствии. Тем более, в последнее время Кучики был более чем не такой как прежде, просто до неузнаваемости другим. По истечении некоторого времени Абараи даже привык к этим внезапно появившимся странностям своего командира. И вот сегодня, когда во время обеденного перерыва капитан шестого отряда вновь подошёл к своему подчинённому и попросил задержаться после работы, чтобы предложить ему для изучения очередную книгу из собственной библиотеки, которых у Ренджи за последнее время скопилось уже немало, красноволосый решил действовать. Ведь не зря в последнее время капитан уделяет ему столько внимания, неспроста же он вдруг стал фамильярничать, что для его царственной особы вообще не свойственно. Может быть, действительно есть шанс на то далёкое и внешне недостижимое, может, оно гораздо ближе чем, кажется. И у Абараи есть хотя бы маленькая возможность добиться от своего возлюбленного ответного чувства.

Как только они остались наедине в кабинете капитана, Ренджи подошёл к столу, так некстати вечно разделяющего их, и, перегнувшись через него, взял Бьякую за руку, как раз в тот момент, когда он доставал из своего стола очередной фолиант. Недолго думая, красноволосый быстро притянул изящную ладошку к своим губам и нежно, словно боясь повредить, поцеловал, опустив после голову вниз и прижав ладонь Бьякуи к своему лбу.

- Абараи фукутайчо, что вы себе позволяете? – холодный, словно безжизненный голос заставил красноволосого вздрогнуть и напрячься всем телом. Бьякуя резко отдёрнул руку и теперь смотрел на своего подчинённого с нескрываемым презрением и недовольством, стремительно перерастающим в гнев. – Данное поведение противоречит субординации и вы, как старший офицер…
- Простите, тайчо! – Ренджи не чувствовал под собой пола, он был готов сейчас провалиться сквозь него, лишь бы только не видеть эти обжигающие холодом глаза и не слышать разрывающий сердце в клочья равнодушный, безэмоциональный голос. Всё зря…. Ему просто показалось, что он может прикоснуться, нет, даже просто приблизиться к этому закованному в лёд предрассудков и правил образу. Да, образу, даже не человеку, а лишь его подобию, искусно исполняющему роль истинного аристократа и продолжателя знаменитого рода.
- Простите, Кучики тайчо! Такое больше не повторится! Я могу идти?
Бьякуя так и не удостоил его ответом, лишь еле заметно кивнул головой в знак согласия.
Ренджи стремительно покинул кабинет капитана и, не задерживаясь дольше на рабочем месте, отправился в сторону жилых кварталов шинигами.