Автор: .SHAMBALA.
Бета: Eskrad
Размер: мини, 1921 слово
Пейринг/Персонажи: Токио Тацукава/Серидзава Тамао
Категория: слэш
Жанр: ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: От себя не убежишь
читать дальшеДухота…
С самого утра небо заволокло тёмными тучами, где-то вдалеке раздавались приглушённые раскаты грома, но дождя всё не было. Невыносимо хотелось вдохнуть полной грудью, но тяжёлый влажный воздух словно застревал в горле. Казалось, ещё немного — и можно потерять сознание. Скорее бы уже пошёл этот чёртов дождь, принося долгожданную прохладу и облегчение.
Первые редкие капли застали его у нужного подъезда. Тацукава спешно взбежал по ступеням, успевая укрыться под козырьком. Он стоял и смотрел, как дождь набирает силу, стремительно превращаясь в непроглядную размытую пелену, отгораживая его от всего мира. Едва различимые образы, искажённые водяной завесой, казались незнакомыми и чужими.
Пять лет назад родной город таким же ливнем провожал его в Осаку. Льющие с неба водяные потоки надёжно скрыли от глаз перрон и всё, что он оставлял позади, шагнув на ступеньку вагона. Поезд тронулся, унося Тацукаву Токио навстречу новой жизни, совсем другой и незнакомой.
Зачем он уехал тогда? Почему вдруг решил поступать в институт в Осаке, когда можно было учиться почти возле дома? Причина, по которой Тацукава внезапно покинул родной город сразу после выпуска из Судзурана, была одна-единственная — Тамао Серидзава.
Тамао было много, всегда и везде. Он так ненавязчиво, но целиком завладел его жизнью, что Тацукава не смог бы сказать, в какой конкретно момент пропитался им настолько, что обратного пути просто не было. Был только Тамао, ничего и никого вокруг, кроме него. Но самое главное, чёрт побери, что самого Тацукаву это устраивало! Безоговорочно, словно и не нужно ничего больше.
Крепкая дружба, полное доверие и взаимопонимание. Порой они даже думали одинаково, забывшись, проговаривли одни и те же слова. Это казалось абсолютно нормальным, естественным, тем, без чего оба не могли обходиться.
Сложности появились тогда, когда Тацукава внезапно обнаружил в себе вполне конкретные чувства к Тамао. Очень далёкие от гордого и красивого слова «дружба». Чувства, с которыми, как ни пытался, справиться он не мог.
С каждым днём это неуправляемое безумие становилось всё сильнее. Тацукава старался, честно старался вернуть всё на круги своя, но попытки были тщетны. Он мечтал как прежде легко улыбаться Тамао, не замечать, что небритость ему очень идёт и что в последнее время он, кажется, стал выше, шире в плечах и… Тацукава задыхался от собственных наблюдений, боясь лишним словом или действием выдать свои непристойные мысли. Ведь если Тамао узнает, как именно он к нему относится, как смотрит и какие желания возникают при одном только его появлении, наверняка не захочет не то что общаться с ним больше, а вообще не удостоит и взглядом.
Мир окончательно сошёл с ума сразу же после выпускного, тогда, когда уже вольное вороньё с размахом прощалось с Судзураном. Как и почему это произошло, Тацукава не мог понять, а в тот момент даже и не пытался. Затуманенный алкоголем мозг напрочь отказался нести ответственность за происходящее, позволяя пуститься во все тяжкие.
Горячие губы Тамао, его сбивающееся дыхание, хриплый неразборчивый шёпот… Тацукава отпустил себя, позволяя наслаждаться каждым прикосновением, каждым неумелым поцелуем. В тот момент он был счастлив… Пока сомнения не вгрызлись в и без того потрёпанную душу, выдирая с корнем не успевшую окрепнуть надежду.
Для чего? Зачем? — бесконечно крутилось в голове. Что это было? Избыток выпивки? Или Тамао, как обычно, просто не смог ему отказать? А ведь он реально никогда не отказывал Тацукаве… Тем более Токио, разгорячённый пивом и прощально-выпускным настроением, сам, первый полез к нему целоваться. Вот и… Никогда не выказывавший и намёка ни словом, ни делом Тамао уже вжимает его в стену, заставляя стонать от легчайшего прикосновения. Почему? Только потому, что Тацукава сам этого захотел, а он не смог и не стал отказывать?
Тацукава ненавидел себя за эту слабость. За то, что не сдержался, что собственными руками поставил крест на их дружбе. Точка невозврата, мать её, по-прежнему уже ничего и никогда не будет. Решение перебраться на время учёбы в Осаку он принял незамедлительно. Оставаться рядом с Тамао после всего казалось невозможным.
Спустя некоторое время на новом месте Тацукава стал смотреть на ошибки прошлого совсем иначе. Он потихоньку осваивался, готовился к вступительным. Тому, что произошло тогда, после выпускного, теперь находились более адекватные объяснения, а собственная поспешность и горячность казались необоснованными. Вот правда, чего он так резко сорвался с места? Почему даже не пытался поговорить с Тамао? Идиот… Он ведь намеренно игнорировал его звонки и все попытки встретится.
Оставшись один на один с незнакомым городом, без друзей и родных, Токио очень много думал, вспоминал и раз за разом корил себя за поспешное решение. Здесь было невероятно одиноко, холодно и пусто. Благо, ему удалось сразу же подружиться с очаровательной и доброй девушкой из квартиры напротив. Она частенько заглядывала к нему в гости, подкармливала, не позволяя питаться полуфабрикатами, и вечно звала куда-нибудь развеяться, надеясь вытащить тихоню-соседа из его конуры. Навестившие его однажды Миками сперва многозначительно кивали, переглядывались, а потом ржали, как ненормальные, требуя не забыть позвать их на свадьбу. Ну разве докажешь этим придуркам, что они просто общаются? Даже пытаться не стоило.
Промаявшись в Осаке чуть больше года, основательно всё обдумав и в очередной раз убедившись в том, какой он слабохарактерный дурак, Тацукава твёрдо решил, что пора возвращаться. Перевестись — не проблема, небольшие формальности надолго его не задержат.
Начав оформление документов, он уже стал потихоньку упаковывать вещи, чтобы не метаться в горячке в день переезда, как тут хмельные близнецы в два голоса сообщили ему по скайпу, что Серидзава женится. Дальнейшую болтовню Миками он не слушал, подробностей не уточнял — ни к чему.
Следующие пару месяцев Токио запомнил слабо. Он отозвал заявление о переводе, поговорил с родителями о том, что передумал возвращаться домой, случайно сорвался и нагрубил соседке, после чего вроде извинялся раза два или три, но она всё равно перестала приходить, что в, принципе, особо не волновало. Потихоньку, постепенно, день за днём, Тацукава привыкал. Привыкал жить на новом месте по-настоящему, больше не лелея надежду вернуться обратно. Не за чем.
А вот теперь спустя пять лет он вернулся, он снова дома. И как-то само собой в его жизни сразу же появился Тамао. Токио это не удивляло. Тот оставался всё таким же, всё так же притягивал, оживляя прежние, созревшие теперь чувства. Только было в разы больнее от осознания, что по-своему Тацукава потерял его навсегда.
Стоя под козырьком подъезда, Токио всматривался в стену дождя, закрывавшую его от всего мира, от того, что было «до» и никогда больше не вернётся. Глупо и смешно, но иначе не вышло. В одной руке он держал торт, в другой — большого плюшевого зайца. Сегодня день рождения Мияги — дочери Серидзавы. И Тацукава, конечно же, приглашён на праздник.
Поднявшись на несколько пролётов вверх, Токио остановился у нужной двери. Чуть замешкался, прежде чем позвонить. Улыбайся, сука, пожалуйста, ты же умеешь…
***
Как быстро летит время. Дочке уже три года.
Тамао вернулся с балкона, где смог ненадолго оторваться от шумной суеты и спокойно покурить. Домашние с самого утра стоят на ушах, гости от мала до велика всё прибывают. Токаджи принёс какую-то хрень в огромной коробке, головоломку, судя по всему, не по возрасту. Сидит теперь на полу в окружении мелких любознательных исследователей, помогает разобраться, что к чему. Миками натащили воздушных шаров, что заполонили собой всю квартиру, а Цуцумото, устроив юной Мияги фотосессию, теперь развешивает в её комнате большие, красочно оформленные фотографии. Нет пока только одного, самого главного, гостя, которого Тамао ждёт с замиранием сердца, боясь, что тот, как несколько лет назад, вдруг исчезнет. Просто потеряется и забудет дорогу в его дом.
Но его страхи рассеиваются, непонятная щемящая радость затапливает с головы до ног — пришёл. Токио, как обычно, безупречен. В ослепляющей белизной рубашке он входит в гостиную и, подхватывая на руки подскочившую к нему именинницу, лучезарно улыбается. Он такой… Тот, кто дарит тепло и свет одним своим присутствием.
Токио, Токио… Почему? Почему пять лет назад ты просто взял и исчез? Сбежал, не позволив объясниться, не выслушав и не сказав ни слова. Тамао ведь пытался до него дозвониться, пытался встретиться. Тацукава просто собрался и уехал, словно ничто не держало его здесь после выпуска из Судзурана. И спустя столько лет что-то кололо в груди, сжималось и не давало нормально дышать, стоило только вспомнить те злополучные дни. Дни, когда Тамао чуть не свихнулся, пытаясь связаться с ним, удержать, не дать покинуть родной город и его самого.
Ну как так? Ведь как раз тогда Серидзава, наконец, почувствовал и понял, как на самом деле относится к нему его лучший друг. Ведь не мог Тацукава притворятся. Не мог и не умел. Он ведь знал его, как самого себя! Но, видимо, недостаточно…
Сколько раз он сдерживался, сколько одёргивал себя, пытаясь смотреть на Токио как прежде. Не получалось. Приходилось день за днём ломать себя, пытаясь сохранить их дружбу. И не важно, что для Тамао он уже очень давно был гораздо большим, чем друг, единственным, неизменным и, к сожалению, недосягаемым. Серидзава боялся отпугнуть Токио, ведь, если Тацукава узнает, то наверняка отстранится, или, что ещё хуже, возненавидит его. Неприкрытой неприязни Тамао не выдержал бы.
Выпускной перевернул всё с ног на голову. Серидзава одновременно не помнил ничего и всё — до мельчайших подробностей. Он потерялся, как только Тацукава вдруг прижался к нему и прикоснулся тёплыми пересохшими губами к губам. Всего на мгновенье, а потом сдерживаться не было уже никакой возможности. Токио, его Токио рядом, он хочет, он просит, он самый-самый!
Когда оба с трудом отдышались, пытаясь прийти в себя, у Тамао уже не было сомнений, что его давняя мечта, наконец, сбылась. Никто, кроме Тацукавы, никогда не сможет стать для него единственным человеком на земле, за которого он готов умереть. А теперь он знал, что его чувства взаимны…
Но Тамао ошибся. После внезапного взрыва желаний, когда, казалось, всё, наконец, встало на свои места, и прятаться больше не имело смысла, Токио просто сбежал. Спешно переехал в другой город, не позволив даже мельком увидеться с собой.
Получив в очередной раз от ворот поворот, пытаясь выяснить у родителей Токио, как долго тот будет отсутствовать и почему так резко сорвался с места, Тамао всерьёз задумался. Что это было тогда, после выпускного? Просто игра? Но Тацукава на такое не способен. Последствия алкогольного передоза? Токио никогда не напивается до беспамятства. Тогда что? Испугался? Понял, что совершил ошибку? Пожалел? Тамао сходил с ума, раздираемый безответными вопросами.
В то, что для Тацукавы произошедшее не имело никакого значения, поэтому он, не раздумывая собрался и уехал, верить не хотелось, но никаких более связных объяснений Серидзава не видел. Неужели так и было? Просто подходящий момент, просто обоюдное желание… А после и Судзуран, и сам Тамао остались для Токио далеко позади. Он не оглядывается и больше не вспоминает.
Где-то через год Миками, устроившие себе «разъездную» неделю, каким-то образом попали к Тацукаве. Их восторги по поводу увиденного в разных городах Тамао практически не запомнил, запомнил только, что Тацукава женится в скором времени. Рассуждения о том, как им всем попасть на свадьбу и не стоит ли Токио организовать празднество дома, он не слушал. Ни к чему.
А дальше всё как-то само собой понеслось-закрутилось. Вот он уже встречается с какой-то подружкой Руки. Вроде не всерьёз, лишь бы отвлечься, но она почему-то оказывается беременной уже в следующем месяце. И Тамао ничего не остаётся, кроме как принять это как данность. Свадьба по-быстрому, и вот он уже семьянин, а следом — отец очаровательного маленького существа, что так трогательно протягивает к нему ручки, стоит только склониться над кроваткой. Наверное, по-своему Тамао счастлив. Но, как ни крути, а без Токио это счастье до сих пор не кажется полным.
С его возвращением одновременно становится и лучше, и больнее. Лучше, потому что он снова видит Тацукаву. Тот рядом, в его жизни, и что-то в груди неизменно отзывается пусть тоскливой, но радостью, что всё теперь как всегда, всё как прежде. А больнее… Иначе просто не может быть, Тамао с этим уже смирился. Никогда, сколько бы лет ни прошло, Токио не станет для него просто другом. И Серидзава счастлив, снова, как-то «по-своему».
Тацукава улыбается. Мияги, которую он осторожно подкидывает вверх, на его руках заливается звонким смехом. Тамао смотрит на них и думает, что нет в жизни ничего лучше, чем видеть искреннюю улыбку друга.