Не стоит бегать от снайпера, только умрёшь уставшим
читать дальшеНе смог… Он так и не смог заставить себя поговорить с Мэтью. Алекс слишком боялся увидеть в его глазах боль разочарования и презрение. Презрение за то, что не уберёг сестру, не выполнил обещания. Ведь Мэтью надеялся на него, доверил ему самого дорогого человека в жизни, а он… Он не оправдал надежд. А известие о том, что Тиана унесла с собой ещё и жизни их двоих детей, близнецов, как и они с Мэтью, должно было просто раздавить его. Алекс не мог, он просто не представлял, как можно сказать об этом Мэту, хотя понимал, что обязан это сделать. Не сейчас… Только не сейчас. Ему нужно ещё немного времени, чтобы собраться с мыслями. Совсем чуть-чуть. Сегодня всё равно поговорить спокойно не получится. Дом полон плачущих и скорбящих людей, нескончаемой вереницей тянущихся с самого утра, для того чтобы отдать должное памяти молодой женщины, столь рано ушедшей из жизни, и выразить свои соболезнования её родным и близким. Тиану любили все… Она являла собой сгусток нескончаемой энергии, радости, тепла и заботы об окружающих. Умела быть хорошим другом, замечательной женой и… наверняка стала бы самой лучшей матерью на свете… А теперь… Теперь всё это в одночасье рухнуло и, разбившись на тысячи мелких, острых, впивающихся глубоко в сердце, осколков, исчезло… Навсегда…
Не дожидаясь, пока Мэтью подойдёт ещё ближе, тем самым отрезав все пути к отступлению, Алекс встал и поспешно, не поднимая глаз, вышел из гостиной. Хотелось спрятаться. Спрятаться от всего и всех. Чтобы не видеть этих несчастных лиц, не слышать слов утешения и сожаления. Вообще забыть об этом кошмаре. Завтра. Он обязательно поговорит с Мэтом завтра. Он попытается вымолить прощение. Хотя… Вряд ли его получит. Как бы ему хотелось хотя бы на малую толику, хотя бы совсем немного ослабить ту боль, которую несомненно сейчас испытывает близнец его Тианы. Боль, которая способна уничтожить, разорвать на части, раздавить. Но примет ли Мэтью его помощь, его заботу? Так хотелось надеяться на это. Но завтра. Он обязательно выяснит всё завтра. Алекс почувствовал головокружение, комната закружилась, и он, не дойдя до двери спальни совсем немного, прислонился к стене, пытаясь выровнять дыхание.
– Что с тобой? И чего это ты вылетел из гостиной как ошпаренный? Ты плохо себя чувствуешь? – сыпал вопросами Эдвард, искренне беспокоясь за друга. – Так, давай я помогу тебе добраться до кровати, на сегодня с тебя хватит, я сам проконтролирую всё происходящее. Тебе необходимо отдохнуть, на тебя смотреть страшно, хотя иначе и не возможно. Всё, давай, обопрись об меня, и потопали в комнату, давай-давай, срочно спать, а то вторые похороны подряд я не потяну, – продолжал уговаривать друга Эдвард, подтаскивая его к двери в спальню.
– Спасибо… Что бы я без тебя делал! Я бы сам не смог всё так… организовать. Ты… Ты мой ангел-хранитель, Эд. Ты столько всего сделал и…
– Хватит дифирамбов на сегодня! Я же тебя люблю, бестолковый, ну куда я денусь? Конечно, сделаю всё, что смогу! И ты бы для меня всё сделал, я уверен. Слышишь? Я уверен в тебе, ты ведь мой самый лучший, самый-самый близкий друг. И сейчас мой долг, как самого-самого и всё такое, заставить тебя отдохнуть, хотя бы немного, тебе это необходимо. Тебе что-нибудь принести? Только скажи, может пить или выпить, перед сном не повредит, а?
– Нет. Не надо ничего. Я, кажется, спать хочу, очень, – отозвался Алекс, укладываясь в одежде на кровать прямо поверх покрывала.
– Вот и прекрасно! Спи. Я попозже зайду тебя проведать. А сейчас мне пора вниз, ещё много дел. Люди всё прибывают, надо встречать.
– Хорошо… – ответил Алекс, проваливаясь в сон.
Проснулся Алекс только к обеду следующего дня. Измученный организм просто отключился, заставив провалиться в глубокий, долгий сон без сновидений. Он даже не слышал, как Эдвард несколько раз заходил его проверить, как принёс плед и укрыл его. Если можно так сказать, Алекс чувствовал себя выспавшимся и спокойным. Теперь он в состоянии встретиться с Мэтью, в состоянии принять все, что он скажет и сделает. Он готов. Сняв с себя измятую за ночь одежду, мужчина направился в ванную – не лишним было бы принять душ или хотя бы умыться. После душа, покопавшись в шкафу и найдя сменную одежду, он быстро оделся и спустился вниз с твёрдой уверенностью отыскать Мэта.
В доме уже был полный порядок, и практически ничего не напоминало о прошедших похоронах. Эд обо всём позаботился. Только выглянув во двор, Алекс увидел множество букетов цветов, расставленных возле беседки в огромных вазонах. Лишь они теперь указывали на большое количество людей, приходивших сюда вчера и приносивших цветы. Цветы… Тиана так их любила… В беседке молодой человек заметил одиноко сидящую сгорбленную фигуру. Долго не раздумывая, хотя издалека и не было видно, кто это, Алекс направился туда. Подойдя ближе, он увидел в беседке мать Тианы и Мэтью, которая сидела с чашкой уже давно остывшего чая и невидящим взглядом опухших красных глаз смотрела на эти безумно яркие пятна цветов вокруг. Заметив подошедшего к ней мужчину, она поставила чашку на стол и, сделав над собой, пожалуй, неимоверное усилие, попыталась улыбнуться.
– Добрый день… Как ты? Немного отдохнул? – едва слышным шепотом проговорила она. Несмотря на все старания держаться, женщина так же была измотана и опустошена, и каждое слово давалось ей с огромным трудом.
– Да. Спасибо, я отдохнул, даже спал как убитый, – попытался вернуть улыбку Алекс. – Так тихо сегодня в доме. А где Мэтью? Я хотел с ним поговорить.
– Он уже уехал, обратно в Энглвуд. Сегодня утром они вместе с отцом отправились туда. Он… Он так переживает. Ему так тяжело. Всё это время он держался, как мог, неплохо держался. А вчера вечером его словно что-то окончательно надломило. Он выглядел просто выпотрошенным, без чувств, без эмоций, словно его душа тоже ушла… следом за Тиной… Мэтью ведь собирался здесь остаться на некоторое время, но почему-то передумал. Или просто не смог… – женщина безвольно опустила голову на руки и замолчала.
«Уехал… Уехал, даже не поговорив со мной. Да, теперь понятно, не смог простить, не захотел смотреть мне в глаза, не захотел меня слушать, просто уехал. Сомнений нет, Мэтью меня презирает». Вот так вот, в одночасье лишиться сразу двух любимых людей. Людей, без которых жизнь полностью теряла всяческий смысл. Он не мог жить без них, он просто не умел без них жить.
Алекс шёл по улице. Конкретного направления не было, он просто шёл. Сегодня выходной, дома сидеть просто невыносимо, и едва дождавшись, когда закончится так неожиданно начавшийся, словно по волшебству, ливень, он вышел на улицу. Теперь он часто гулял, вспоминая, как порой они делали это вместе с Тианой. Обязательно заходил в излюбленную женой булочную и покупал выпечку. Сам Алекс её практически не ел, с некоторых пор он вообще почти перестал чувствовать вкус продуктов. Зато с удовольствием угощал сладкоежку Эдварда, который наведывался к нему чуть ли не каждый день, иногда с Тоширо, но чаще один. Чтобы вместе молча посидеть в гостиной, потягивая коньяк, подумать обо всём сразу и ни о чём одновременно, без слов понимая друг друга.
Солнце неистово светило, озаряя своим ослепительным светом чистое, ярко-голубое небо, заставляя жмуриться и опускать глаза. Переливаясь всеми своими семью цветами, появилась радуга. Красиво. Очень красиво. Только не радовала эта красота, не заставляла сердце заходиться от восторга, порой принося лишь кратковременное умиротворение. В одиночестве, обволакивающем со всех сторон, словно коконом, Алекс задыхался. Он шел, не разбирая дороги, шагал прямиком по лужам, в которых отражалось это безумно красивое, лазоревое небо. Как же просто, оказалось, потерять всё, что было так дорого и необходимо, как легко, не напрягаясь, судьба уверенной твёрдой рукой перевернула всё с ног на голову. Как легко оказались разбитыми все чувства, желания, мечты, как легко, оказалось, наступить на это небо, замарав эту безупречную, идеальную чистоту и яркость красок. И теперь… Теперь пытаться научиться жить заново было нереально тяжело. Просто невыносимо тяжело. Хоть и прошло уже полгода со смерти Тианы, и боль, относительно притупившись, уже не доставляла тех резких обжигающих ощущений, она превратилась в ощущение постоянного удушья, нехватки жизненно важного тепла, света, дыхания… А ещё… Ещё он так и не смог заставить себя позвонить Мэтью. Это мучило Алекса просто до изнеможения. Потерять любимого человека, приняв его смерть – это одно. А вот знать, что дорогой и такой необходимый тебе человек не хочет тебя видеть, не может простить, презирает, и ты настолько слаб, что не можешь найти в себе силы для того, чтобы хотя бы позвонить, хотя бы попытаться… – это другое.
Отчаяние, невыносимая тяжесть и боль застилают глаза, подавляя, медленно забирают силы и волю к жизни, опутывают грязным коконом и обездвиживают. И лишь верный Эдвард не давал этому кокону превратиться в смертельную удавку и окончательно убить друга. Алекс с каждым днём становился всё более отстранённым и подавленным, что не могло не пугать всеми силами пытающегося вернуть его к жизни Эда.
Нужно было срочно действовать. Оставить всё, как есть, в теперешнем положении Алекса, – всё равно, что вложить самоубийце нож в руки. Он просто тихо, медленно умирал от психологического истощения. Надо срочно искать выход из сложившейся ситуации, и, кажется, Эдвард уже решил, что ему предстояло сделать.
Не дожидаясь, пока Мэтью подойдёт ещё ближе, тем самым отрезав все пути к отступлению, Алекс встал и поспешно, не поднимая глаз, вышел из гостиной. Хотелось спрятаться. Спрятаться от всего и всех. Чтобы не видеть этих несчастных лиц, не слышать слов утешения и сожаления. Вообще забыть об этом кошмаре. Завтра. Он обязательно поговорит с Мэтом завтра. Он попытается вымолить прощение. Хотя… Вряд ли его получит. Как бы ему хотелось хотя бы на малую толику, хотя бы совсем немного ослабить ту боль, которую несомненно сейчас испытывает близнец его Тианы. Боль, которая способна уничтожить, разорвать на части, раздавить. Но примет ли Мэтью его помощь, его заботу? Так хотелось надеяться на это. Но завтра. Он обязательно выяснит всё завтра. Алекс почувствовал головокружение, комната закружилась, и он, не дойдя до двери спальни совсем немного, прислонился к стене, пытаясь выровнять дыхание.
– Что с тобой? И чего это ты вылетел из гостиной как ошпаренный? Ты плохо себя чувствуешь? – сыпал вопросами Эдвард, искренне беспокоясь за друга. – Так, давай я помогу тебе добраться до кровати, на сегодня с тебя хватит, я сам проконтролирую всё происходящее. Тебе необходимо отдохнуть, на тебя смотреть страшно, хотя иначе и не возможно. Всё, давай, обопрись об меня, и потопали в комнату, давай-давай, срочно спать, а то вторые похороны подряд я не потяну, – продолжал уговаривать друга Эдвард, подтаскивая его к двери в спальню.
– Спасибо… Что бы я без тебя делал! Я бы сам не смог всё так… организовать. Ты… Ты мой ангел-хранитель, Эд. Ты столько всего сделал и…
– Хватит дифирамбов на сегодня! Я же тебя люблю, бестолковый, ну куда я денусь? Конечно, сделаю всё, что смогу! И ты бы для меня всё сделал, я уверен. Слышишь? Я уверен в тебе, ты ведь мой самый лучший, самый-самый близкий друг. И сейчас мой долг, как самого-самого и всё такое, заставить тебя отдохнуть, хотя бы немного, тебе это необходимо. Тебе что-нибудь принести? Только скажи, может пить или выпить, перед сном не повредит, а?
– Нет. Не надо ничего. Я, кажется, спать хочу, очень, – отозвался Алекс, укладываясь в одежде на кровать прямо поверх покрывала.
– Вот и прекрасно! Спи. Я попозже зайду тебя проведать. А сейчас мне пора вниз, ещё много дел. Люди всё прибывают, надо встречать.
– Хорошо… – ответил Алекс, проваливаясь в сон.
Проснулся Алекс только к обеду следующего дня. Измученный организм просто отключился, заставив провалиться в глубокий, долгий сон без сновидений. Он даже не слышал, как Эдвард несколько раз заходил его проверить, как принёс плед и укрыл его. Если можно так сказать, Алекс чувствовал себя выспавшимся и спокойным. Теперь он в состоянии встретиться с Мэтью, в состоянии принять все, что он скажет и сделает. Он готов. Сняв с себя измятую за ночь одежду, мужчина направился в ванную – не лишним было бы принять душ или хотя бы умыться. После душа, покопавшись в шкафу и найдя сменную одежду, он быстро оделся и спустился вниз с твёрдой уверенностью отыскать Мэта.
В доме уже был полный порядок, и практически ничего не напоминало о прошедших похоронах. Эд обо всём позаботился. Только выглянув во двор, Алекс увидел множество букетов цветов, расставленных возле беседки в огромных вазонах. Лишь они теперь указывали на большое количество людей, приходивших сюда вчера и приносивших цветы. Цветы… Тиана так их любила… В беседке молодой человек заметил одиноко сидящую сгорбленную фигуру. Долго не раздумывая, хотя издалека и не было видно, кто это, Алекс направился туда. Подойдя ближе, он увидел в беседке мать Тианы и Мэтью, которая сидела с чашкой уже давно остывшего чая и невидящим взглядом опухших красных глаз смотрела на эти безумно яркие пятна цветов вокруг. Заметив подошедшего к ней мужчину, она поставила чашку на стол и, сделав над собой, пожалуй, неимоверное усилие, попыталась улыбнуться.
– Добрый день… Как ты? Немного отдохнул? – едва слышным шепотом проговорила она. Несмотря на все старания держаться, женщина так же была измотана и опустошена, и каждое слово давалось ей с огромным трудом.
– Да. Спасибо, я отдохнул, даже спал как убитый, – попытался вернуть улыбку Алекс. – Так тихо сегодня в доме. А где Мэтью? Я хотел с ним поговорить.
– Он уже уехал, обратно в Энглвуд. Сегодня утром они вместе с отцом отправились туда. Он… Он так переживает. Ему так тяжело. Всё это время он держался, как мог, неплохо держался. А вчера вечером его словно что-то окончательно надломило. Он выглядел просто выпотрошенным, без чувств, без эмоций, словно его душа тоже ушла… следом за Тиной… Мэтью ведь собирался здесь остаться на некоторое время, но почему-то передумал. Или просто не смог… – женщина безвольно опустила голову на руки и замолчала.
«Уехал… Уехал, даже не поговорив со мной. Да, теперь понятно, не смог простить, не захотел смотреть мне в глаза, не захотел меня слушать, просто уехал. Сомнений нет, Мэтью меня презирает». Вот так вот, в одночасье лишиться сразу двух любимых людей. Людей, без которых жизнь полностью теряла всяческий смысл. Он не мог жить без них, он просто не умел без них жить.
Алекс шёл по улице. Конкретного направления не было, он просто шёл. Сегодня выходной, дома сидеть просто невыносимо, и едва дождавшись, когда закончится так неожиданно начавшийся, словно по волшебству, ливень, он вышел на улицу. Теперь он часто гулял, вспоминая, как порой они делали это вместе с Тианой. Обязательно заходил в излюбленную женой булочную и покупал выпечку. Сам Алекс её практически не ел, с некоторых пор он вообще почти перестал чувствовать вкус продуктов. Зато с удовольствием угощал сладкоежку Эдварда, который наведывался к нему чуть ли не каждый день, иногда с Тоширо, но чаще один. Чтобы вместе молча посидеть в гостиной, потягивая коньяк, подумать обо всём сразу и ни о чём одновременно, без слов понимая друг друга.
Солнце неистово светило, озаряя своим ослепительным светом чистое, ярко-голубое небо, заставляя жмуриться и опускать глаза. Переливаясь всеми своими семью цветами, появилась радуга. Красиво. Очень красиво. Только не радовала эта красота, не заставляла сердце заходиться от восторга, порой принося лишь кратковременное умиротворение. В одиночестве, обволакивающем со всех сторон, словно коконом, Алекс задыхался. Он шел, не разбирая дороги, шагал прямиком по лужам, в которых отражалось это безумно красивое, лазоревое небо. Как же просто, оказалось, потерять всё, что было так дорого и необходимо, как легко, не напрягаясь, судьба уверенной твёрдой рукой перевернула всё с ног на голову. Как легко оказались разбитыми все чувства, желания, мечты, как легко, оказалось, наступить на это небо, замарав эту безупречную, идеальную чистоту и яркость красок. И теперь… Теперь пытаться научиться жить заново было нереально тяжело. Просто невыносимо тяжело. Хоть и прошло уже полгода со смерти Тианы, и боль, относительно притупившись, уже не доставляла тех резких обжигающих ощущений, она превратилась в ощущение постоянного удушья, нехватки жизненно важного тепла, света, дыхания… А ещё… Ещё он так и не смог заставить себя позвонить Мэтью. Это мучило Алекса просто до изнеможения. Потерять любимого человека, приняв его смерть – это одно. А вот знать, что дорогой и такой необходимый тебе человек не хочет тебя видеть, не может простить, презирает, и ты настолько слаб, что не можешь найти в себе силы для того, чтобы хотя бы позвонить, хотя бы попытаться… – это другое.
Отчаяние, невыносимая тяжесть и боль застилают глаза, подавляя, медленно забирают силы и волю к жизни, опутывают грязным коконом и обездвиживают. И лишь верный Эдвард не давал этому кокону превратиться в смертельную удавку и окончательно убить друга. Алекс с каждым днём становился всё более отстранённым и подавленным, что не могло не пугать всеми силами пытающегося вернуть его к жизни Эда.
Нужно было срочно действовать. Оставить всё, как есть, в теперешнем положении Алекса, – всё равно, что вложить самоубийце нож в руки. Он просто тихо, медленно умирал от психологического истощения. Надо срочно искать выход из сложившейся ситуации, и, кажется, Эдвард уже решил, что ему предстояло сделать.
-
-
07.05.2012 в 01:23-
-
07.05.2012 в 01:29А по части эмоциональности написанного, надеюсь после Неба ты начнёшь читать Обрыв. Это сложное для меня самой произведение, которое невероятно меня выматывает, но в него я вкладываю просто нереальное количество чувств и эмоций и вообще, оно прямо дышит переживаниями и болью. Да, оно намного тяжелее и жёстче, но по настоящему встряхивает. (кинк, если что, просто в шапке не указано)
-
-
07.05.2012 в 10:08Конечно, я прочитаю и обрыв тоже. Не обещаю, что сразу. Тут уже на меня с новой главой наседают. Но обязательно прочту. Мне нравится, как ты пишешь. Я до четвертого часу ночи этот фик читала, аока уже мозг не начал в самоотключку уходить )))
-
-
07.05.2012 в 16:38