Не стоит бегать от снайпера, только умрёшь уставшим
читать дальшеНа следующий день Ирука, Котетсу и Изумо ровно в десять часов утра уже находились в студии и были готовы начать репетировать.
- Молодцы! Ценю пунктуальность, – улыбаясь, произнёс хореограф, здороваясь с парнями, ожидающими его на том же диване, что и вчера в комнате отдыха. – К тому же времени у нас в обрез, поэтому буквально каждый час на счету. Сразу к делу – пойдёмте знакомиться с остальными, надеюсь, в танцевальном зале уже все собрались, ну, или, по крайней мере, большинство.
Ширануи специально обзвонил прошлым вечером всех танцоров труппы и попросил не задерживаться. Поэтому, к его удовольствию, вся танцевальная группа собралась вовремя. Быстро познакомив новоприбывших с командой, в которой им теперь предстояло работать, Генма не стал долго разглагольствовать, а предложил сразу же начать ознакомление с программой.
В течение всего дня хореограф вместе со своими подопечными проводили детальный разбор заявленных в программе номеров. Раскладывая по частям и заново группируя с учётом вступления в ряды новых участников. К тому же, Генма сразу определил Ируку, как ведущего танцора, который теперь займёт место сбежавшего Мизуки в тех номерах, в которых тот был занят. К его величайшему облегчению парни легко нашли общий язык со всеми членами труппы и стремительно приноравливались к новым условиям работы. Всё-таки их великолепная подготовка давала возможность качественно и с наименьшими потерями в столь сжатые сроки подготовиться к выступлениям.
Шоу теперь было в буквальном смысле спасено, и это все прекрасно понимали, поэтому старались выкладываться по полной, пытаясь наверстать потерянное, в отсутствие ведущих танцоров, время. Сам Ширануи и все участники танцевальных номеров были настолько увлечены отработкой программы в новом составе, что никто не заметил, как рабочее время закончилось уже около двух часов назад. Только по выдохшимся и начинающим уже допускать элементарные ошибки танцорам, хореограф понял, что на сегодня достаточно. В таком состоянии достигнуть какого-либо положительного результата просто не возможно.
- Мааа… А я уж было подумал, что ты их совсем загонять решил, – раздался спокойный, ровный голос Хатаке, который появился в дверях танцевального зала, как только стихла музыка. – Я уже часа три как наблюдаю за репетицией по монитору из своего кабинета. Вот, решил спуститься и остановить тебя, пока ты всю группу разом не угробил, доведя до полного истощения, – насмешливым тоном, едва заметно улыбаясь лишь одним уголком губ, протянул пепельноволосый.
- Как видишь, мы уже закончили! – в тон ему отозвался хореограф. – А ты что сегодня так поздно заявился, обычно тебя после обеда уже редко когда застанешь?
- Генма, ты меня удивляешь. Это в обычное время я просматривал всё необходимое, вносил коррективы и собственные требования, затем просматривал результат и удалялся. А сегодня ведь первый день в составе нашей группы новые танцоры, естественно, мне захотелось детально рассмотреть, на что они способны, насколько успешно сработаются с нашими, – словно маленькому ребёнку, подробно, проговаривая каждое слово, разъяснял своё поведение хореографу Хатаке. При этом улыбка на его лице становилась всё шире.
- Какаши! Не ёрничай! Я тебя прекрасно понял, – раздражённо проговорил Ширануи. – На сегодня все свободны! Увидимся завтра - так же, ровно в десять утра!
- И вообще, не просто так я из своего кабинета к вам спустился перед окончанием репетиции, я ещё кое-что хотел сделать.
- И что же? – заинтересованно глядя на друга, спросил хореограф.
- Пригласить Умино на ужин, – совершенно невозмутимым тоном ответил ему пепельноволосый.
- Чтооо?! Я ведь тебя по-человечески просил! А ты опять со своими низменными потребностями! Тебе что, мало трахать половину труппы и ещё чёртову кучу народа извне? Ты там на какой-то тебе одному известный рекорд идёшь, по трупам, можно сказать?! – гневно чуть ли не прокричал Ширануи. Зажатая в зубах зубочистка с треском переломилась пополам.
- Тише ты. Эмоциональный наш поборник праведного образа жизни. Или ты решил всем, и сразу поведать о моей личной жизни? – хитро прищурившись, тихо произнёс Хатаке, стараясь утихомирить раздражённого друга. А затем подмигнул и, наклонившись к самому уху Генмы, заговорщически произнёс: - И вовсе не половину труппы, и даже не третью часть, а так, всего лишь несколько человек.
- Я не поборник праведного образа жизни и никогда им не был. Но всё-таки на право называться порядочным человеком претендую. И речь сейчас не обо мне. То, что ты считаешь личной жизнью, на самом деле таковой не является, Какаши! Это не жизнь вообще! А попросту растрачивание самого себя впустую - ты ведь даже имена не всех с кем спишь, знаешь! Скорее, можно поставить вопрос по-другому. Ты вообще, хотя бы некоторых из своих мимолётных партнёров знаешь по имени?! – продолжал свою гневную тираду Ширануи.
- Вот, ну и чего ты снова завёлся? Я ведь не просто ради развлечения с парнем пообщаться хочу. А как постановщик шоу, обсудить особенности программы, обговорить будущие выступления и поездку в Токио в том числе. Он ведь теперь один из ведущих танцоров, мне нужно поближе с ним познакомиться, – промелькнувшие азартные искорки в глазах пепельноволосого заставили хореографа сильно усомниться в правдивости всего им сказанного.
- Знаю я твоё поближе! Оно у тебя в любом случае к одному сводится!
- Ладно тебе. Перестань переживать ни о чём. Не обижу я его, – лениво, давая понять, насколько сильно надоел ему весь этот разговор, отозвался Хатаке. И почти шёпотом, так, чтобы невозможно было расслышать, добавил: - Если получится, – тут же переключая своё внимание на уже собирающегося уходить парня.
- Ирука задержись, пожалуйста, на минутку, – окликнул направляющегося к выходу молодого танцора постановщик.
Умино остановился, озадаченно глядя на режиссёра, а затем, недолго думая, подошёл к нему. Идущие вместе с ним к выходу Котетсу и Изумо остановились, решив, видимо, подождать, когда их друг освободится.
- Можешь сказать своим партнерам, чтобы шли без тебя. У меня к тебе есть серьёзный разговор. Точнее будет сказать, нам с тобой нужно многое обсудить, – спокойным, не выражающим абсолютно никаких эмоций тоном проговорил пепельноволосый. – У тебя ведь нет никаких планов на сегодняшний вечер, – утвердительно, будто бы точно зная ответ на свой вопрос, произнёс Какаши. – Я предлагаю тебе поехать со мной в одно тихое спокойное место, где нас никто не потревожит. Там мы сможем поужинать и обсудить все тонкости и особенности сложившейся на данный момент ситуации в труппе. Ты ведь не против поговорить о своей новой работе?
- К-конечно не против! – ошарашенный таким поворотом событий кареглазый закивал в знак согласия, стараясь, по возможности, скрыть своё волнение.
Сам тот факт, что с подобной просьбой к нему обратился Хатаке Какаши, которым Умино восхищался на протяжении последних трёх лет, следя за его деятельностью, стараясь не пропускать ни одного нового шоу, поставленного им, казался чем-то необыкновенным. Хотя… Просьбой это, конечно, назвать было сложно, скорее утверждение или указание, но всё же. Пойти на ужин вместе с этим великолепным, таким изысканным и далёким, настолько, что казалось до него невозможно дотянуться простому смертному, человеком, было за гранью реальности. Неужели это действительно правда…
- Ирука. Можешь принять душ и переодеться. Я буду ждать тебя в своей машине возле студии через полчаса, – абсолютно безразличным тоном проговорил пепельноволосый и, развернувшись, направился следом за уходящим из танцевального зала Генмой. – И ещё, друзей своих не забудь предупредить, чтобы не ждали.
- Да–да, конечно, – отозвался взволнованный парень. – Я не заставлю себя ждать.
Наскоро ополоснувшись в душе, молодой танцор оделся и поспешил на выход, к ожидающему его возле студии автомобилю.
Мысли в голове путались, переплетались хитроумными витиеватыми узорами, мешая сконцентрироваться и, в конце концов, взять себя в руки. Почему Хатаке решил поговорить с ним наедине?! Ведь можно было всё свободно обсудить и здесь, в студии, вместе с Ширануи и остальными, если потребуется. Зачем же тащить его куда-то в тихое место, чтобы поговорить о работе и обсудить все волнующие детали? Странно… Само собой разумеется, Ирука был наслышан о слишком бурной и необузданной интимной жизни постановщика и о том, что тот не делает разграничений между мужчинами и женщинами, тоже. Но стоило ли верить всему, о чём болтали неугомонные языки и писали второсортные газеты? Да каждый, мало-мальски значимый человек, моментально обрастал слухами, словно второй кожей, чего уж говорить о такой фигуре, как Какаши Хатаке. Хотя… Ведь в каждой сплетне есть хоть небольшая, но всё же частичка правды.
А может быть, режиссёр действительно увидел в нём не только участника группы, но и заинтересовался им лично? Бред! Не может этого быть! Он и видел то Умино всего пару раз, о какой такой заинтересованности может идти речь? Просто Хатаке устал, захотел поужинать и таким вот нехитрым методом решил совместить, так сказать, приятное с полезным - и поесть и о работе поговорить. Всё верно! Именно так и есть! И нечего тешить себя призрачными иллюзиями…
Ирука, уже спускаясь по лестнице, вдруг неожиданно остановился и на мгновение замер. Это что же, получается, ему бы хотелось, чтобы Какаши обратил на него внимание не только как на танцора? Так, всё! Нужно завязывать с этими мыслями и думать исключительно о работе.
Из противоречивых размышлений Умино вырвал резкий сигнал автомобиля. Заметив замешкавшегося парня на лестнице, постановщик решил его поторопить. Дёрнувшись словно от удара, парень моментально ожил и, быстро спустившись вниз, подошел, наконец, к машине.
- Что-то случилось? Почему ты резко остановился на середине лестницы? - вопросительно глядя на усаживающегося на соседнее сиденье молодого человека, спросил Хатаке.
- Да так… Показалось, что телефон в раздевалке забыл. Потом всё-таки вспомнил, что в последний момент бросил его в сумку, – не задумываясь, сочинял на ходу кареглазый, стараясь при этом выглядеть как можно естественнее.
- Тогда поехали, – заводя автомобиль, тихим ровным голосом произнёс пепельноволосый, искоса скользя взглядом по напряжённой фигуре парня.
Всю дорогу ехали молча. Никто из мужчин ни проронил за всё это время ни слова. Каждый думал о чём-то своём, не желая нарушать столь объединяющую и какую-то даже умиротворяющую тишину.
Ирука сидел и мучительно размышлял над своими собственными мыслями и ощущениями относительно Хатаке. Стараясь всеми силами отогнать от себя навязчивые образы совершенно не рабочего содержания и на танцы, собственно говоря, не очень похожие. Интересно, каково это - оказаться в объятиях этого сильного, самоуверенного и такого… красивого и притягательного человека? Всё Умино, ты окончательно спятил! Правильно вечно твердит Митараши, что полное игнорирование личной жизни и элементарных потребностей могут пагубно сказаться на организме. Похоже, так и есть, и началось расстройство, судя по всему, с головы. Раз мозг забит такого рода содержимым, значит, организм уже дошёл до критического состояния. Действительно, а чего он хотел? Молодое здоровое тело требует не только регулярных нагрузок, которых у него с раннего детства в избытке, но и достаточной возможности для отдыха и удовлетворения потребностей интимного толка.
В принципе, однополые отношения не казались Ируке чем-то из ряда вон выходящими, хотя собственного опыта в этом плане не было, да и мыслей об этом как таковых раньше не возникало. Даже несмотря на то, что его друзья и партнёры по команде Изумо и Котетсу уже не первый год встречались, не особо скрывая свои отношения, Умино как-то ни разу не представлял себя рядом с мужчиной. Не представлял… До сегодняшнего дня.
Конечно, Хатаке уже давно интересовал его, но исключительно с творческой стороны. Как гениальный постановщик, создавший за довольно небольшой период времени неимоверное количество великолепных, признанных как в Осаке, так и далеко за её пределами, шоу. Шоу, в которых всё же основное внимание уделялось танцевальным номерам, что не могло оставить молодого танцора равнодушным. Естественно, Ирука восхищался его умением идти к намеченной цели, талантом, безграничной уверенностью в себе. Также не возможно было не отметить и его великолепные внешние данные. Красивый… Холодный, далёкий и неимоверно красивый. Такое описание как нельзя лучше подходило, по мнению Умино, к определению образа знаменитого постановщика. Да, бессмысленно было скрывать от себя самого, что Хатаке Какаши ему нравился…
Знаменитый постановщик, в свою очередь, также сейчас размышлял о странных, неведомых ранее эмоциях, которые будоражили его, не давали покоя, в присутствии этого кареглазого парнишки. Почему-то до жути хотелось делать те вещи, которые в обыденной жизни были ему практически не свойственны. Хотелось улыбаться, хотелось смотреть и слушать. А уж слушать Хатаке Какаши мог только в исключительных случаях и только избранных, самых близких. Почему-то эти тёплые, бездонные карие глаза притягивали. Притягивали своей добротой и доверчивостью. А шрам на переносице… Он так и манил прикоснуться к нему, провести пальцами, очертить линию от одного конца до другого. Безусловно, этот шрам, а также извечная привычка молодого человека непроизвольно дотрагиваться до него, слегка поглаживая, делали его образ ещё более привлекательным и располагающим к себе. Талантливый, добрый, красивый и скромный, бескорыстный. Бред… Так не бывает. В этом мире, в котором каждый старается всеми силами проложить себе дорогу вперёд, не задумываясь о чувствах и желаниях других, нет места таким людям, как Ирука. Людям, подходящим под эти определения просто невозможно выжить в этом алчном, погрязшем в распутстве и жажде самоутверждения любой ценой мире. Не может быть этот парень таким, каким кажется, на самом деле это невозможно. Просто разыгралось воображение, которым столь богат его гениальный мозг. Просто этот танцор Хатаке понравился... Точнее сказать, понравилась его внешность, красивое тренированное тело, упругая попка, которую он, Какаши, непременно поимеет в ближайшем обозримом будущем. Точно… Просто он захотел Ируку, сильно захотел. Давно уже никто из этих бездушных, ныряющих в его койку по первому зову и без, не заставлял тело гения так бурно реагировать и желать, желать обладать сильно и страстно. Хотя это уже само по себе довольно необычно, но в то же время приятно. Разгорается некий огонёк азарта, просыпается какой-то уже много лет преспокойно дремлющий инстинкт охотника. Интересно… Да, Ирука, с тобой будет интересно. Очень интересно.
- Приехали, – в подтверждение своих слов Хатаке кивнул в сторону ресторана Harijyu, паркуя машину на прилегающей к нему территории.
- Никогда здесь раньше не был, но слышал много хорошего, – произнёс Умино, уже находясь снаружи и осторожно закрывая дверь автомобиля.
- Приличное место, мы здесь часто бываем вместе с вашим теперешним хореографом, - отозвался пепельноволосый, в душе поражаясь своей небывалой разговорчивости. Почему-то с этим кареглазым было легко общаться. Непривычно легко. А самое удивительное, что этого хотелось. Хотелось разговаривать, спрашивать и отвечать. Прерывая свои собственные, столь сбивающие с толку размышления, постановщик направился к входу в ресторан, будучи уверенным, что молодой человек последует за ним.
Как только они вошли, к ним тут же подошёл невысокий, одетый в традиционную японскую одежду мужчина.
- Здравствуйте Хатаке – сан. Ваша комната как всегда готова. Прошу, проходите, – склонившись в вежливом церемониальном поклоне, японец расплылся в приветственной улыбке.
Разглядывая окружающую его обстановку, Ирука быстро понял, какую комнату подразумевал встречающий их человек. Присмотревшись внимательнее, он увидел несколько расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга дверей, ведущих, судя по всему, как раз в такие комнаты. Действительно, это ведь национальный японский ресторан и индивидуальные, изолированные друг от друга помещения, неизменно оформленные в соответствии со всеми традициями и правилами, присутствовали во всех заведениях, подобных этому. Очень удобно, когда хочется отдохнуть, насладиться прекрасной кухней, а заодно обсудить какие-либо важные или личные вопросы со своим собеседником. Так же, просто идеальный вариант для назначения свидания. Отдельная комната, приятная музыка, чарующая атмосфера… Так! Думай о работе Ирука, думай о работе.
- Проходите, пожалуйста, располагайтесь. Хатаке – сан, когда будете готовы сделать заказ – сообщите, – распахнув перед гостями двери их комнаты, мужчина снова поклонился и, всё так же радушно широко улыбаясь, удалился.
Какаши тут же подошёл к маленькому столику в центре и устроился напротив него на татами, вальяжно развалившись, вытянувшись во весь рост.
- Ты долго ещё там стоять собрался? – обратился он к замершему в нерешительности у входа Умино, подтягивая к себе со столика меню.
Молодой танцор, ещё раз мельком окинув взглядом внутреннее убранство комнаты, всё же подошёл к расположившемуся на татами режиссёру и аккуратно присел с противоположной стороны.
- Ты что, ни разу не был в подобном месте? – уловив замешательство парня, задал вопрос пепельноволосый.
- Да как-то не приходилось. Я, конечно, знаю все правила и обычаи, но в жизни с ними особо тесно не сталкивался. Поэтому это место и произвело на меня такое впечатление. Мои родители умерли, когда мне было десять, квартира у нас была оформлена в европейском стиле, это я точно помню. А в детском доме обедали и ужинали мы в столовой, за стандартными столами, сидя на обычных стульях. Поэтому, к собственному стыду, слишком близким родством с родной культурой похвастаться не могу. Из традиционных японских блюд я лично знаком с роллами, суши и раменом. Вот… как то так, – поразившись своему собственному откровению, кареглазый смутился и, произвольно потянувшись пальцами к шраму, легонько потёр его. – Извините, что-то я слишком много лишнего наговорил, - отвернувшись в сторону, проговорил Умино.
- Ты к нему всегда прикасаешься, когда нервничаешь или смущаешься? – прозвучал тихий, вкрадчивый шепот пепельноволосого где-то совсем близко.
Молодой человек мгновенно обернулся, чуть было не столкнувшись нос к носу с обладателем этого приятного, низкого, с едва заметными нотками хрипотцы, голоса. Перегнувшись через разделяющий их маленький столик, Какаши пристально вглядывался в столь соблазнительные очертания шрама на переносице Умино, склонившись над самым его лицом. Постановщик поднял глаза чуть выше, сталкиваясь взглядом с широко распахнутыми от удивления, полными растерянности, сияющими карими омутами. Эти глаза затягивали, заставляли погрузиться в какой-то нереальный мир, забывая обо всех своих принципах, и при этом неистово желать ни на мгновение не отрываться от их обладателя. В самой глубине этих безумно манящих, кажущихся бездонными, глаз, едва заметно, крохотными отблесками отражалась… заинтересованность? Да–да, так оно и есть! Даже не просто заинтересованность, а с лёгким оттенком ожидания. Какаши готов был поклясться, что разглядел в них именно эти эмоции парня. Совершенно определённо, эти большие карие глаза не могли врать. В них, как в зеркале, моментально отображались все чувства и эмоции молодого человека. Столь широкая, открытая натура нашла отражение и во взгляде, бесспорно. Так чего же ты ждёшь от меня, Ирука? Или, правильнее будет сказать, на что ты надеешься? Нет, не так… Пожалуй, ты даже сам не осознаёшь, чего хочешь, но твои глаза… они скажут за тебя сами.
- Хатаке – сан… – шумно сглотнув, парень немного отстранился от нависающего над ним мужчины и, вновь машинально потянувшись рукой к переносице, залился румянцем.
- Ирука, как я понял, танцуешь ты давно. Выпускник известной танцевальной школы. Прекрасные данные, видимый невооружённым глазом потенциал и так далее. Почему же ты до сих пор не попытался использовать свои связи для того, чтобы быстрее пробиться на большую сцену? Ведь ты знал с самого начала, что любовник твоего лучшего друга знаменитый хореограф, – усаживаясь обратно на своё место, совершенно невозмутимым тоном задал вопрос постановщик. Лишь едва заметно изогнув уголок рта в подобие ухмылки.
- Я не считаю правильными такие методы достижения своих целей в жизни. Пусть это глупо звучит, и многие на моём месте, не задумываясь, воспользовались бы ситуацией, не видя в этом ничего предосудительного. Просто я… Я так не могу. Я с раннего детства всего добивался сам. Было тяжело, порой хотелось бросить танцы и никогда больше о них не вспоминать, но я выдержал. Выдержал в детстве и теперь не отступлю от своего! – от растерянности и смущения Умино не осталось и следа. Парень неистово защищал свою точку зрения, готовый бороться до конца за свои жизненные идеалы и правила. Карие глаза теперь сверкали неистовым решительным огнём, готовым испепелить всех и каждого посмевшего посягнуть на его жизненные принципы, посмевшего усомниться в его словах.
- Хорошо–хорошо, не горячись, я понял, что ты хотел мне сказать. Что ж, твоё поведение достойно уважения, сейчас большая редкость встретить человека со столь высокими моральными принципами, – прервал негодующего молодого человека пепельноволосый. – Что ты будешь есть?
Глядя на впавшего на мгновение в ступор от столь резкой смены темы разговора Умино, Хатаке наслаждался великолепным зрелищем. Яркие, стремительно сменяющие друг друга эмоции, одна за другой отображались на красивом молодом лице.
Какой же ты пылкий, уверенный в себе и, наверняка, неимоверно горячий. Как ни старался Какаши, мысли его то и дело возвращались к тому еле заметному огоньку, промелькнувшему в глубине этих бездонных омутов. Особому огоньку, дающему надежду получить от его обладателя что-то по-настоящему ценное и единственное в своём роде.
- Я… не знаю. Пожалуй, тоже, что и Вы, – с трудом выговорил молодой танцор, которому наконец-таки удалось взять себя в руки и сосредоточиться на вопросе режиссёра.
- Хорошо, – тихим голосом отозвался постановщик, протягивая руку и нащупывая под столом кнопку вызова персонала.
Не заставив себя долго ждать, на пороге комнаты тут же появился всё тот же мужчина, с блокнотом в руках, приготовившийся принять заказ.
- То, что я обычно заказываю, – не глядя в его сторону, проговорил Хатаке.
- А молодой человек что изволит? – задал вопрос японец, устремляя свой взгляд в сторону робко улыбающегося Умино.
- То же самое, что и я.
Ждать выполнения заказа практически не пришлось. Создавалось такое впечатление, что всё было приготовлено заранее. Будто всем было доподлинно известно, что именно закажет режиссёр, а так же его спутник. Буквально через пять минут им принесли еду.
- Приятного аппетита, – негромко произнёс Хатаке и принялся за еду.
- Приятного аппетита, – отозвался кареглазый, беря в руку палочки и пододвигая ближе к себе тарелку с ароматным содержимым. Как называлось это блюдо, он не знал, но на вкус было просто великолепным.
Ели молча, никто больше не произнёс ни слова.
Странное поведение постановщика не выходило из головы молодого танцора. А ещё эти его вопросы… Хотя, действительно, многим людям его поведение кажется странным, не мудрено, что Какаши заострил на этом внимание. Он ведь теперь в его труппе. Ясное дело, что Хатаке хочет знать о своих подчинённых всё, что только способно вызвать интерес. А этот его взгляд… Когда он так внезапно оказался рядом и так пристально, не моргая, смотрел в глаза…. Всё-таки постановщик действительно был неординарной и крайне непредсказуемой личностью.
Закончив с едой, молодой человек обратил внимание на то, что постановщик уже давно закончил со своим ужином и теперь, вытянувшись на татами, детально изучает его. Под этим пристальным внимательным взглядом становилось немыслимо жарко и неуютно. Казалось, сейчас Хатаке просто раздевает его глазами, с жадностью всматриваясь в каждый представляющийся ему оголённым изгиб тела. Поёжившись от собственных мыслей, Умино заёрзал на татами, чувствуя, как медленно, но верно его лицо приобретает пунцовый оттенок. Негромкая музыка, которая до этого момента звучала, не переставая, вдруг смолкла, оставляя после себя давящую, отдающуюся звонам в ушах тишину.
- Мне нравится смотреть, как ты смущаешься, – раздался в тишине тихий, обволакивающий голос пепельноволосого. Голос, который молодой танцор сейчас ощущал всем своим существом, неподвижно замирая, с заполошно бьющимся от нахлынувших неясных чувств и эмоций, сердцем.
– Ирука, ты мне нравишься, очень…
- Молодцы! Ценю пунктуальность, – улыбаясь, произнёс хореограф, здороваясь с парнями, ожидающими его на том же диване, что и вчера в комнате отдыха. – К тому же времени у нас в обрез, поэтому буквально каждый час на счету. Сразу к делу – пойдёмте знакомиться с остальными, надеюсь, в танцевальном зале уже все собрались, ну, или, по крайней мере, большинство.
Ширануи специально обзвонил прошлым вечером всех танцоров труппы и попросил не задерживаться. Поэтому, к его удовольствию, вся танцевальная группа собралась вовремя. Быстро познакомив новоприбывших с командой, в которой им теперь предстояло работать, Генма не стал долго разглагольствовать, а предложил сразу же начать ознакомление с программой.
В течение всего дня хореограф вместе со своими подопечными проводили детальный разбор заявленных в программе номеров. Раскладывая по частям и заново группируя с учётом вступления в ряды новых участников. К тому же, Генма сразу определил Ируку, как ведущего танцора, который теперь займёт место сбежавшего Мизуки в тех номерах, в которых тот был занят. К его величайшему облегчению парни легко нашли общий язык со всеми членами труппы и стремительно приноравливались к новым условиям работы. Всё-таки их великолепная подготовка давала возможность качественно и с наименьшими потерями в столь сжатые сроки подготовиться к выступлениям.
Шоу теперь было в буквальном смысле спасено, и это все прекрасно понимали, поэтому старались выкладываться по полной, пытаясь наверстать потерянное, в отсутствие ведущих танцоров, время. Сам Ширануи и все участники танцевальных номеров были настолько увлечены отработкой программы в новом составе, что никто не заметил, как рабочее время закончилось уже около двух часов назад. Только по выдохшимся и начинающим уже допускать элементарные ошибки танцорам, хореограф понял, что на сегодня достаточно. В таком состоянии достигнуть какого-либо положительного результата просто не возможно.
- Мааа… А я уж было подумал, что ты их совсем загонять решил, – раздался спокойный, ровный голос Хатаке, который появился в дверях танцевального зала, как только стихла музыка. – Я уже часа три как наблюдаю за репетицией по монитору из своего кабинета. Вот, решил спуститься и остановить тебя, пока ты всю группу разом не угробил, доведя до полного истощения, – насмешливым тоном, едва заметно улыбаясь лишь одним уголком губ, протянул пепельноволосый.
- Как видишь, мы уже закончили! – в тон ему отозвался хореограф. – А ты что сегодня так поздно заявился, обычно тебя после обеда уже редко когда застанешь?
- Генма, ты меня удивляешь. Это в обычное время я просматривал всё необходимое, вносил коррективы и собственные требования, затем просматривал результат и удалялся. А сегодня ведь первый день в составе нашей группы новые танцоры, естественно, мне захотелось детально рассмотреть, на что они способны, насколько успешно сработаются с нашими, – словно маленькому ребёнку, подробно, проговаривая каждое слово, разъяснял своё поведение хореографу Хатаке. При этом улыбка на его лице становилась всё шире.
- Какаши! Не ёрничай! Я тебя прекрасно понял, – раздражённо проговорил Ширануи. – На сегодня все свободны! Увидимся завтра - так же, ровно в десять утра!
- И вообще, не просто так я из своего кабинета к вам спустился перед окончанием репетиции, я ещё кое-что хотел сделать.
- И что же? – заинтересованно глядя на друга, спросил хореограф.
- Пригласить Умино на ужин, – совершенно невозмутимым тоном ответил ему пепельноволосый.
- Чтооо?! Я ведь тебя по-человечески просил! А ты опять со своими низменными потребностями! Тебе что, мало трахать половину труппы и ещё чёртову кучу народа извне? Ты там на какой-то тебе одному известный рекорд идёшь, по трупам, можно сказать?! – гневно чуть ли не прокричал Ширануи. Зажатая в зубах зубочистка с треском переломилась пополам.
- Тише ты. Эмоциональный наш поборник праведного образа жизни. Или ты решил всем, и сразу поведать о моей личной жизни? – хитро прищурившись, тихо произнёс Хатаке, стараясь утихомирить раздражённого друга. А затем подмигнул и, наклонившись к самому уху Генмы, заговорщически произнёс: - И вовсе не половину труппы, и даже не третью часть, а так, всего лишь несколько человек.
- Я не поборник праведного образа жизни и никогда им не был. Но всё-таки на право называться порядочным человеком претендую. И речь сейчас не обо мне. То, что ты считаешь личной жизнью, на самом деле таковой не является, Какаши! Это не жизнь вообще! А попросту растрачивание самого себя впустую - ты ведь даже имена не всех с кем спишь, знаешь! Скорее, можно поставить вопрос по-другому. Ты вообще, хотя бы некоторых из своих мимолётных партнёров знаешь по имени?! – продолжал свою гневную тираду Ширануи.
- Вот, ну и чего ты снова завёлся? Я ведь не просто ради развлечения с парнем пообщаться хочу. А как постановщик шоу, обсудить особенности программы, обговорить будущие выступления и поездку в Токио в том числе. Он ведь теперь один из ведущих танцоров, мне нужно поближе с ним познакомиться, – промелькнувшие азартные искорки в глазах пепельноволосого заставили хореографа сильно усомниться в правдивости всего им сказанного.
- Знаю я твоё поближе! Оно у тебя в любом случае к одному сводится!
- Ладно тебе. Перестань переживать ни о чём. Не обижу я его, – лениво, давая понять, насколько сильно надоел ему весь этот разговор, отозвался Хатаке. И почти шёпотом, так, чтобы невозможно было расслышать, добавил: - Если получится, – тут же переключая своё внимание на уже собирающегося уходить парня.
- Ирука задержись, пожалуйста, на минутку, – окликнул направляющегося к выходу молодого танцора постановщик.
Умино остановился, озадаченно глядя на режиссёра, а затем, недолго думая, подошёл к нему. Идущие вместе с ним к выходу Котетсу и Изумо остановились, решив, видимо, подождать, когда их друг освободится.
- Можешь сказать своим партнерам, чтобы шли без тебя. У меня к тебе есть серьёзный разговор. Точнее будет сказать, нам с тобой нужно многое обсудить, – спокойным, не выражающим абсолютно никаких эмоций тоном проговорил пепельноволосый. – У тебя ведь нет никаких планов на сегодняшний вечер, – утвердительно, будто бы точно зная ответ на свой вопрос, произнёс Какаши. – Я предлагаю тебе поехать со мной в одно тихое спокойное место, где нас никто не потревожит. Там мы сможем поужинать и обсудить все тонкости и особенности сложившейся на данный момент ситуации в труппе. Ты ведь не против поговорить о своей новой работе?
- К-конечно не против! – ошарашенный таким поворотом событий кареглазый закивал в знак согласия, стараясь, по возможности, скрыть своё волнение.
Сам тот факт, что с подобной просьбой к нему обратился Хатаке Какаши, которым Умино восхищался на протяжении последних трёх лет, следя за его деятельностью, стараясь не пропускать ни одного нового шоу, поставленного им, казался чем-то необыкновенным. Хотя… Просьбой это, конечно, назвать было сложно, скорее утверждение или указание, но всё же. Пойти на ужин вместе с этим великолепным, таким изысканным и далёким, настолько, что казалось до него невозможно дотянуться простому смертному, человеком, было за гранью реальности. Неужели это действительно правда…
- Ирука. Можешь принять душ и переодеться. Я буду ждать тебя в своей машине возле студии через полчаса, – абсолютно безразличным тоном проговорил пепельноволосый и, развернувшись, направился следом за уходящим из танцевального зала Генмой. – И ещё, друзей своих не забудь предупредить, чтобы не ждали.
- Да–да, конечно, – отозвался взволнованный парень. – Я не заставлю себя ждать.
Наскоро ополоснувшись в душе, молодой танцор оделся и поспешил на выход, к ожидающему его возле студии автомобилю.
Мысли в голове путались, переплетались хитроумными витиеватыми узорами, мешая сконцентрироваться и, в конце концов, взять себя в руки. Почему Хатаке решил поговорить с ним наедине?! Ведь можно было всё свободно обсудить и здесь, в студии, вместе с Ширануи и остальными, если потребуется. Зачем же тащить его куда-то в тихое место, чтобы поговорить о работе и обсудить все волнующие детали? Странно… Само собой разумеется, Ирука был наслышан о слишком бурной и необузданной интимной жизни постановщика и о том, что тот не делает разграничений между мужчинами и женщинами, тоже. Но стоило ли верить всему, о чём болтали неугомонные языки и писали второсортные газеты? Да каждый, мало-мальски значимый человек, моментально обрастал слухами, словно второй кожей, чего уж говорить о такой фигуре, как Какаши Хатаке. Хотя… Ведь в каждой сплетне есть хоть небольшая, но всё же частичка правды.
А может быть, режиссёр действительно увидел в нём не только участника группы, но и заинтересовался им лично? Бред! Не может этого быть! Он и видел то Умино всего пару раз, о какой такой заинтересованности может идти речь? Просто Хатаке устал, захотел поужинать и таким вот нехитрым методом решил совместить, так сказать, приятное с полезным - и поесть и о работе поговорить. Всё верно! Именно так и есть! И нечего тешить себя призрачными иллюзиями…
Ирука, уже спускаясь по лестнице, вдруг неожиданно остановился и на мгновение замер. Это что же, получается, ему бы хотелось, чтобы Какаши обратил на него внимание не только как на танцора? Так, всё! Нужно завязывать с этими мыслями и думать исключительно о работе.
Из противоречивых размышлений Умино вырвал резкий сигнал автомобиля. Заметив замешкавшегося парня на лестнице, постановщик решил его поторопить. Дёрнувшись словно от удара, парень моментально ожил и, быстро спустившись вниз, подошел, наконец, к машине.
- Что-то случилось? Почему ты резко остановился на середине лестницы? - вопросительно глядя на усаживающегося на соседнее сиденье молодого человека, спросил Хатаке.
- Да так… Показалось, что телефон в раздевалке забыл. Потом всё-таки вспомнил, что в последний момент бросил его в сумку, – не задумываясь, сочинял на ходу кареглазый, стараясь при этом выглядеть как можно естественнее.
- Тогда поехали, – заводя автомобиль, тихим ровным голосом произнёс пепельноволосый, искоса скользя взглядом по напряжённой фигуре парня.
Всю дорогу ехали молча. Никто из мужчин ни проронил за всё это время ни слова. Каждый думал о чём-то своём, не желая нарушать столь объединяющую и какую-то даже умиротворяющую тишину.
Ирука сидел и мучительно размышлял над своими собственными мыслями и ощущениями относительно Хатаке. Стараясь всеми силами отогнать от себя навязчивые образы совершенно не рабочего содержания и на танцы, собственно говоря, не очень похожие. Интересно, каково это - оказаться в объятиях этого сильного, самоуверенного и такого… красивого и притягательного человека? Всё Умино, ты окончательно спятил! Правильно вечно твердит Митараши, что полное игнорирование личной жизни и элементарных потребностей могут пагубно сказаться на организме. Похоже, так и есть, и началось расстройство, судя по всему, с головы. Раз мозг забит такого рода содержимым, значит, организм уже дошёл до критического состояния. Действительно, а чего он хотел? Молодое здоровое тело требует не только регулярных нагрузок, которых у него с раннего детства в избытке, но и достаточной возможности для отдыха и удовлетворения потребностей интимного толка.
В принципе, однополые отношения не казались Ируке чем-то из ряда вон выходящими, хотя собственного опыта в этом плане не было, да и мыслей об этом как таковых раньше не возникало. Даже несмотря на то, что его друзья и партнёры по команде Изумо и Котетсу уже не первый год встречались, не особо скрывая свои отношения, Умино как-то ни разу не представлял себя рядом с мужчиной. Не представлял… До сегодняшнего дня.
Конечно, Хатаке уже давно интересовал его, но исключительно с творческой стороны. Как гениальный постановщик, создавший за довольно небольшой период времени неимоверное количество великолепных, признанных как в Осаке, так и далеко за её пределами, шоу. Шоу, в которых всё же основное внимание уделялось танцевальным номерам, что не могло оставить молодого танцора равнодушным. Естественно, Ирука восхищался его умением идти к намеченной цели, талантом, безграничной уверенностью в себе. Также не возможно было не отметить и его великолепные внешние данные. Красивый… Холодный, далёкий и неимоверно красивый. Такое описание как нельзя лучше подходило, по мнению Умино, к определению образа знаменитого постановщика. Да, бессмысленно было скрывать от себя самого, что Хатаке Какаши ему нравился…
Знаменитый постановщик, в свою очередь, также сейчас размышлял о странных, неведомых ранее эмоциях, которые будоражили его, не давали покоя, в присутствии этого кареглазого парнишки. Почему-то до жути хотелось делать те вещи, которые в обыденной жизни были ему практически не свойственны. Хотелось улыбаться, хотелось смотреть и слушать. А уж слушать Хатаке Какаши мог только в исключительных случаях и только избранных, самых близких. Почему-то эти тёплые, бездонные карие глаза притягивали. Притягивали своей добротой и доверчивостью. А шрам на переносице… Он так и манил прикоснуться к нему, провести пальцами, очертить линию от одного конца до другого. Безусловно, этот шрам, а также извечная привычка молодого человека непроизвольно дотрагиваться до него, слегка поглаживая, делали его образ ещё более привлекательным и располагающим к себе. Талантливый, добрый, красивый и скромный, бескорыстный. Бред… Так не бывает. В этом мире, в котором каждый старается всеми силами проложить себе дорогу вперёд, не задумываясь о чувствах и желаниях других, нет места таким людям, как Ирука. Людям, подходящим под эти определения просто невозможно выжить в этом алчном, погрязшем в распутстве и жажде самоутверждения любой ценой мире. Не может быть этот парень таким, каким кажется, на самом деле это невозможно. Просто разыгралось воображение, которым столь богат его гениальный мозг. Просто этот танцор Хатаке понравился... Точнее сказать, понравилась его внешность, красивое тренированное тело, упругая попка, которую он, Какаши, непременно поимеет в ближайшем обозримом будущем. Точно… Просто он захотел Ируку, сильно захотел. Давно уже никто из этих бездушных, ныряющих в его койку по первому зову и без, не заставлял тело гения так бурно реагировать и желать, желать обладать сильно и страстно. Хотя это уже само по себе довольно необычно, но в то же время приятно. Разгорается некий огонёк азарта, просыпается какой-то уже много лет преспокойно дремлющий инстинкт охотника. Интересно… Да, Ирука, с тобой будет интересно. Очень интересно.
- Приехали, – в подтверждение своих слов Хатаке кивнул в сторону ресторана Harijyu, паркуя машину на прилегающей к нему территории.
- Никогда здесь раньше не был, но слышал много хорошего, – произнёс Умино, уже находясь снаружи и осторожно закрывая дверь автомобиля.
- Приличное место, мы здесь часто бываем вместе с вашим теперешним хореографом, - отозвался пепельноволосый, в душе поражаясь своей небывалой разговорчивости. Почему-то с этим кареглазым было легко общаться. Непривычно легко. А самое удивительное, что этого хотелось. Хотелось разговаривать, спрашивать и отвечать. Прерывая свои собственные, столь сбивающие с толку размышления, постановщик направился к входу в ресторан, будучи уверенным, что молодой человек последует за ним.
Как только они вошли, к ним тут же подошёл невысокий, одетый в традиционную японскую одежду мужчина.
- Здравствуйте Хатаке – сан. Ваша комната как всегда готова. Прошу, проходите, – склонившись в вежливом церемониальном поклоне, японец расплылся в приветственной улыбке.
Разглядывая окружающую его обстановку, Ирука быстро понял, какую комнату подразумевал встречающий их человек. Присмотревшись внимательнее, он увидел несколько расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга дверей, ведущих, судя по всему, как раз в такие комнаты. Действительно, это ведь национальный японский ресторан и индивидуальные, изолированные друг от друга помещения, неизменно оформленные в соответствии со всеми традициями и правилами, присутствовали во всех заведениях, подобных этому. Очень удобно, когда хочется отдохнуть, насладиться прекрасной кухней, а заодно обсудить какие-либо важные или личные вопросы со своим собеседником. Так же, просто идеальный вариант для назначения свидания. Отдельная комната, приятная музыка, чарующая атмосфера… Так! Думай о работе Ирука, думай о работе.
- Проходите, пожалуйста, располагайтесь. Хатаке – сан, когда будете готовы сделать заказ – сообщите, – распахнув перед гостями двери их комнаты, мужчина снова поклонился и, всё так же радушно широко улыбаясь, удалился.
Какаши тут же подошёл к маленькому столику в центре и устроился напротив него на татами, вальяжно развалившись, вытянувшись во весь рост.
- Ты долго ещё там стоять собрался? – обратился он к замершему в нерешительности у входа Умино, подтягивая к себе со столика меню.
Молодой танцор, ещё раз мельком окинув взглядом внутреннее убранство комнаты, всё же подошёл к расположившемуся на татами режиссёру и аккуратно присел с противоположной стороны.
- Ты что, ни разу не был в подобном месте? – уловив замешательство парня, задал вопрос пепельноволосый.
- Да как-то не приходилось. Я, конечно, знаю все правила и обычаи, но в жизни с ними особо тесно не сталкивался. Поэтому это место и произвело на меня такое впечатление. Мои родители умерли, когда мне было десять, квартира у нас была оформлена в европейском стиле, это я точно помню. А в детском доме обедали и ужинали мы в столовой, за стандартными столами, сидя на обычных стульях. Поэтому, к собственному стыду, слишком близким родством с родной культурой похвастаться не могу. Из традиционных японских блюд я лично знаком с роллами, суши и раменом. Вот… как то так, – поразившись своему собственному откровению, кареглазый смутился и, произвольно потянувшись пальцами к шраму, легонько потёр его. – Извините, что-то я слишком много лишнего наговорил, - отвернувшись в сторону, проговорил Умино.
- Ты к нему всегда прикасаешься, когда нервничаешь или смущаешься? – прозвучал тихий, вкрадчивый шепот пепельноволосого где-то совсем близко.
Молодой человек мгновенно обернулся, чуть было не столкнувшись нос к носу с обладателем этого приятного, низкого, с едва заметными нотками хрипотцы, голоса. Перегнувшись через разделяющий их маленький столик, Какаши пристально вглядывался в столь соблазнительные очертания шрама на переносице Умино, склонившись над самым его лицом. Постановщик поднял глаза чуть выше, сталкиваясь взглядом с широко распахнутыми от удивления, полными растерянности, сияющими карими омутами. Эти глаза затягивали, заставляли погрузиться в какой-то нереальный мир, забывая обо всех своих принципах, и при этом неистово желать ни на мгновение не отрываться от их обладателя. В самой глубине этих безумно манящих, кажущихся бездонными, глаз, едва заметно, крохотными отблесками отражалась… заинтересованность? Да–да, так оно и есть! Даже не просто заинтересованность, а с лёгким оттенком ожидания. Какаши готов был поклясться, что разглядел в них именно эти эмоции парня. Совершенно определённо, эти большие карие глаза не могли врать. В них, как в зеркале, моментально отображались все чувства и эмоции молодого человека. Столь широкая, открытая натура нашла отражение и во взгляде, бесспорно. Так чего же ты ждёшь от меня, Ирука? Или, правильнее будет сказать, на что ты надеешься? Нет, не так… Пожалуй, ты даже сам не осознаёшь, чего хочешь, но твои глаза… они скажут за тебя сами.
- Хатаке – сан… – шумно сглотнув, парень немного отстранился от нависающего над ним мужчины и, вновь машинально потянувшись рукой к переносице, залился румянцем.
- Ирука, как я понял, танцуешь ты давно. Выпускник известной танцевальной школы. Прекрасные данные, видимый невооружённым глазом потенциал и так далее. Почему же ты до сих пор не попытался использовать свои связи для того, чтобы быстрее пробиться на большую сцену? Ведь ты знал с самого начала, что любовник твоего лучшего друга знаменитый хореограф, – усаживаясь обратно на своё место, совершенно невозмутимым тоном задал вопрос постановщик. Лишь едва заметно изогнув уголок рта в подобие ухмылки.
- Я не считаю правильными такие методы достижения своих целей в жизни. Пусть это глупо звучит, и многие на моём месте, не задумываясь, воспользовались бы ситуацией, не видя в этом ничего предосудительного. Просто я… Я так не могу. Я с раннего детства всего добивался сам. Было тяжело, порой хотелось бросить танцы и никогда больше о них не вспоминать, но я выдержал. Выдержал в детстве и теперь не отступлю от своего! – от растерянности и смущения Умино не осталось и следа. Парень неистово защищал свою точку зрения, готовый бороться до конца за свои жизненные идеалы и правила. Карие глаза теперь сверкали неистовым решительным огнём, готовым испепелить всех и каждого посмевшего посягнуть на его жизненные принципы, посмевшего усомниться в его словах.
- Хорошо–хорошо, не горячись, я понял, что ты хотел мне сказать. Что ж, твоё поведение достойно уважения, сейчас большая редкость встретить человека со столь высокими моральными принципами, – прервал негодующего молодого человека пепельноволосый. – Что ты будешь есть?
Глядя на впавшего на мгновение в ступор от столь резкой смены темы разговора Умино, Хатаке наслаждался великолепным зрелищем. Яркие, стремительно сменяющие друг друга эмоции, одна за другой отображались на красивом молодом лице.
Какой же ты пылкий, уверенный в себе и, наверняка, неимоверно горячий. Как ни старался Какаши, мысли его то и дело возвращались к тому еле заметному огоньку, промелькнувшему в глубине этих бездонных омутов. Особому огоньку, дающему надежду получить от его обладателя что-то по-настоящему ценное и единственное в своём роде.
- Я… не знаю. Пожалуй, тоже, что и Вы, – с трудом выговорил молодой танцор, которому наконец-таки удалось взять себя в руки и сосредоточиться на вопросе режиссёра.
- Хорошо, – тихим голосом отозвался постановщик, протягивая руку и нащупывая под столом кнопку вызова персонала.
Не заставив себя долго ждать, на пороге комнаты тут же появился всё тот же мужчина, с блокнотом в руках, приготовившийся принять заказ.
- То, что я обычно заказываю, – не глядя в его сторону, проговорил Хатаке.
- А молодой человек что изволит? – задал вопрос японец, устремляя свой взгляд в сторону робко улыбающегося Умино.
- То же самое, что и я.
Ждать выполнения заказа практически не пришлось. Создавалось такое впечатление, что всё было приготовлено заранее. Будто всем было доподлинно известно, что именно закажет режиссёр, а так же его спутник. Буквально через пять минут им принесли еду.
- Приятного аппетита, – негромко произнёс Хатаке и принялся за еду.
- Приятного аппетита, – отозвался кареглазый, беря в руку палочки и пододвигая ближе к себе тарелку с ароматным содержимым. Как называлось это блюдо, он не знал, но на вкус было просто великолепным.
Ели молча, никто больше не произнёс ни слова.
Странное поведение постановщика не выходило из головы молодого танцора. А ещё эти его вопросы… Хотя, действительно, многим людям его поведение кажется странным, не мудрено, что Какаши заострил на этом внимание. Он ведь теперь в его труппе. Ясное дело, что Хатаке хочет знать о своих подчинённых всё, что только способно вызвать интерес. А этот его взгляд… Когда он так внезапно оказался рядом и так пристально, не моргая, смотрел в глаза…. Всё-таки постановщик действительно был неординарной и крайне непредсказуемой личностью.
Закончив с едой, молодой человек обратил внимание на то, что постановщик уже давно закончил со своим ужином и теперь, вытянувшись на татами, детально изучает его. Под этим пристальным внимательным взглядом становилось немыслимо жарко и неуютно. Казалось, сейчас Хатаке просто раздевает его глазами, с жадностью всматриваясь в каждый представляющийся ему оголённым изгиб тела. Поёжившись от собственных мыслей, Умино заёрзал на татами, чувствуя, как медленно, но верно его лицо приобретает пунцовый оттенок. Негромкая музыка, которая до этого момента звучала, не переставая, вдруг смолкла, оставляя после себя давящую, отдающуюся звонам в ушах тишину.
- Мне нравится смотреть, как ты смущаешься, – раздался в тишине тихий, обволакивающий голос пепельноволосого. Голос, который молодой танцор сейчас ощущал всем своим существом, неподвижно замирая, с заполошно бьющимся от нахлынувших неясных чувств и эмоций, сердцем.
– Ирука, ты мне нравишься, очень…
@музыка: ''Sky Is Over'' Serj Tankian
@настроение: Вполне себе ничего, предпраздничное))
@темы: Наруто, Драма, Доблестные шиноби Конохи, Любовь
-
-
06.03.2012 в 18:11-
-
06.03.2012 в 18:25-
-
06.03.2012 в 18:28-
-
06.03.2012 в 18:38