Не стоит бегать от снайпера, только умрёшь уставшим
читать дальшеПосле выступления администрация токийского клуба любезно предоставила труппе Хатаке Какаши один из залов, в которых, по всей видимости, проводились закрытые частные вечеринки, для отдыха и возможности отпраздновать своё успешное выступление. Измученные тяжёлыми репетициями и находящиеся в постоянном напряжении в преддверии такого ответственного выступления в столице артисты, теперь, наконец, смогли расслабиться и позволить себе немного долгожданного отдыха.
Вальяжно развалившись в глубоком, мягком кресле поодаль от основного застолья, Хатаке лениво наблюдал за радостными, всё ещё продолжающими активно обсуждать подробности прошедшего представления, участниками труппы. Такой ошеломляющий, безусловно, заслуженный успех не мог не радовать. Каждый член состава трудился в последние недели перед этим важным выступлением не покладая рук. Особенно тяжёлая задача лежала на танцевальной группе, чей состав подвергся кардинальным изменениям в самый неподходящий для этого момент. Учитывая то, что танцевальные номера составляют практически восемьдесят процентов от общего объёма программы, совершено ясно, что именно от их успеха в большинстве своём зависела судьба всей шоу-программы. Но всё же, за столь короткий период времени им удалось совершить практически невозможное, не ударив в грязь лицом при этом.
В очередной раз Ширануи показал себя как в высшей степени достойный, умелый и опытный руководитель. Он всегда справляется, выходит с достоинством из самых сложных и, кажущихся на первый взгляд безвыходными, ситуаций, по-другому не бывает. Именно поэтому Какаши так доверяет ему, именно поэтому он уверен, что друг никогда не подведёт, всегда, в любое время на него можно положиться, как на самого себя. Вот почему Генма стал его правой рукой много лет назад и никто, никогда не сможет заменить его на этом месте.
А также, пепельноволосый неотрывно наблюдал за каждым жестом, каждым движением уже порядком разомлевшего от горячительных напитков Умино, жадно ловил каждую его мимолётную улыбку, которые он не скупясь дарил всем вокруг. Тёплый, сияющий нескрываемой радостью и вселенских масштабов любовью взгляд кареглазого парня неизменно притягивал к нему окружающих. С ним с удовольствием общались, старались привлечь его внимание и подружиться. Девушки из труппы откровенно заигрывали, стараясь любыми способами выделиться перед другими и понравиться Ируке. Парни пытались настойчиво перетянуть Умино каждый в свою компанию. Одним словом, молодой человек был весьма популярен.
И всё это ужасно не нравилось постановщику. Совершенно не нравилось. Создавалось такое впечатление, будто у него забирали что-то по праву принадлежащее только ему одному, будто Какаши, в самом что ни на есть прямом смысле слова, обворовывали. Все эти тёплые улыбки, задорный смех, безумно притягательный взгляд бездонных карих омутов, бесспорно, самых красивых, из всех, что доводилось видеть Хатаке, принадлежали ему. Ему и никому больше! Мысли путались, сбивались, столь непривычные ощущения пугали и заставляли изо всех сил напрягаться, всеми силами стараясь сохранить свой прежний неприступный, отстранённый образ. Эта навязчивая, сдавливающая горло, словно стальными тисками, не позволяющая сделать полноценный вдох, тяжесть, опускалась всё ниже, заставляя уже всё тело сжиматься от непонятной злости и раздражения. В голову лезли какие-то совершенно дикие мысли, а желания вообще казались пугающе неестественными и противоречащими всем его устоям и убеждениям. Вот сейчас, например, до одури хотелось подойти к этой шумной, веселящейся компании и выдернуть оттуда Умино. Чтобы никто больше не смел касаться его своими руками, смотреть на него, слышать его смех и утопать в глубине его глаз. Хотелось забрать и спрятать парня ото всех. Закрыть где-нибудь в дальней комнате, от которой ключ будет только у него самого, и никогда никому не позволять его видеть.
Эти безумные, дикие мысли начинали серьёзно настораживать не привыкшего к такому яркому всплеску эмоций режиссёра. Успокаивал он себя влиянием на организм алкоголя, и тем, что вид кареглазого улыбчивого парня пробуждал в нём вполне естественные, определённого рода желания.
«Так и есть…. Это всё физиология, не иначе, спиртное и дикое возбуждение, которое ещё с момента финального танца не покидает меня», – словно заклинание повторял про себя постановщик, не в силах оторваться от созерцания объекта своего вожделения.
- Ты уже почти час сидишь с пустым стаканом. Вот, держи, – устроившийся в соседнем кресле Ширануи поставил перед Хатаке на низенький столик коньячный бокал.
- Да так, задумался… – повернув голову в сторону друга, отозвался пепельноволосый.
- Даже не сомневаюсь в том, кто является на сей момент предметом твоих тяжких раздумий, – с изрядной долей иронии в голосе произнёс хореограф, попутно отпив из своего бокала, и перевёл взгляд на галдящую компанию за общим столом.
- Твоя проницательность, как всегда, на высоте. И, кстати, нам ещё не представилось ранее случая поговорить, поэтому скажу сейчас. Ты молодец. Нет, ты настоящий мастер своего дела! В том, что это выступление состоялось, целиком и полностью твоя заслуга…
- Притормози-ка, а то в конец меня с ума сведёшь! – одёрнул друга взволнованный столь неожиданной проникновенной речью Ширануи. – Я, конечно, изрядно попотел для того, чтобы сегодня всё выглядело достойно и произвело такой незабываемый эффект, но без тебя, мой дорогой, ничего этого и в помине бы не было, ты это сам прекрасно понимаешь. Я лишь хореограф, который воплощает в жизнь и переносит на танцпол твои идеи и замыслы. Да, соглашусь, где-то добавляю что-то своё, где-то подсказываю тебе, что и как следует сделать, чтобы вышло так, как задумано, помогаю разгребать чёртову тучу организационной работы и тому подобное. Но ты, Какаши… Ты видишь всё и сразу, ты мыслишь, видишь и представляешь всё более масштабно, так, как я никогда не смогу. Ты создаёшь шоу, а мы лишь помогаем тебе воплотить его на сцене. Именно поэтому тебя и называют гением, не так ли? – лукаво ухмыльнувшись, хореограф переместил зубочистку из одного уголка рта в другой и протянул руку с бокалом в сторону пепельноволосого. – Хатаке, за твой успех!
- За наш успех, Генма. За наш… – протягивая свой бокал навстречу бокалу хореографа, поправил его Какаши.
– Думаю, теперь самые тяжёлые времена уже позади, можно немного расслабиться и отдохнуть.
- Какое тебе отдохнуть?! У нас на следующей неделе три выступления подряд! – возмутился Ширануи. – Рановато ты отдыхать намылился. Да и вообще, когда это тебе одно другому мешало, что-то не припомню! Что произошло вдруг, что наш несгибаемый великий постановщик не может совместить приятное с полезным, я прямо тебя не узнаю! – продолжал шутливо распинаться молодой мужчина.
- Да ладно, это я так, не обращай внимания. Мои личные дела никогда никоим образом не отражались на моей работе, не так ли?
- Не спорю, в этом плане не могу тебе сделать ни одного замечания, хотя… одно всё-таки могу, но не буду, не хочу портить сегодняшний прекрасный вечер воспоминаниями о твоём недавнем фаворите, который так бессовестно кинул нас в столь ответственный момент! - Мизуки… – словно выплюнул ненавистное имя постановщик. – Всякое бывает, и такой вот хитрый лис оказался рядом, надеюсь, ему не удалось найти местечка потеплее, чем наша труппа. Я не злопамятный, мне по большому счёту всё равно, тем более, что и без него нам удалось просто блестяще выйти из сложившейся ситуации. Но… Как говорится, осадок остался, – тихо проговорил Хатаке, задумчиво вертя в руке бокал с янтарным содержимым.
- По моим последним данным, в том клубе, куда он планировал переметнуться от нас, ему отказали, весьма неоднозначно дав понять, что не нуждаются в нём, как в участнике их шоу-программ. Почему Мизуки вообще решил, что может на что-то надеяться здесь, в Токио, без соответствующей рецензии, да и учитывая то, что слухи о том, каким образом он ушёл из нашей труппы, тут же поползли по округе шоу бизнеса? Эх… Непомерные амбиции и завышенная самооценка, да к тому же, плюсом ко всему, крайне скверный неуживчивый характер. И как только ты его выносил возле себя больше года? – в недоумении пожав плечами, хореограф вновь с удовольствием откинулся на спинку кресла.
- Какое мне дело до его амбиций, характера и прочего? Меня интересовала исключительно его задница и…некоторые прилагающиеся к этому, весьма не дурные умения, – снова приняв свой обычный невозмутимый вид, отозвался постановщик. – Танцор он хороший, особой разговорчивостью в моём присутствии не отличался, сам знаешь, не люблю я этого, а в остальном претензий к нему у меня лично не было. Хотя, если бы не его, скажем так, побег, мне бы всё-таки пришлось с ним побеседовать по душам. Его провокации внутри коллектива стали слишком заметными и не могли не сказываться отрицательно на работе группы в целом. Но не успел. А ты откуда знаешь, что и как у него здесь, в Токио, сложилось? С какой целью интересуешься его дальнейшими перемещениями? – пепельноволосый выжидающе уставился на притихшего друга.
- Да не то, чтобы особо интересуюсь, просто решил уточнить, чем эта гадина занимается теперь и чем может нам быть опасной в дальнейшем, – спокойно ответил Ширануи. – Какаши, такие люди, как Мизуки, не позволят о себе так запросто забыть. Несмотря на то, что крушением своей карьеры он обязан только себе любимому, он не смирится и всеми силами попытается вернуть себе утраченное. Помяни мои слова, Хатаке, мы о нём ещё услышим.
- Ты, как всегда, предусмотрителен, друг мой. Что бы я без тебя делал, – глядя на хореографа, едва заметно, одним уголком губ улыбнулся пепельноволосый.
– О, смотри, твой Милый Эби, кажется, не выдержал, и пока никто не обращает на него внимания, направляется к тебе, – режиссёр качнул бокалом в сторону идущего к ним молодого мужчины. – Ладно, вы тут поворкуйте вдвоём, а мне пора, надо ещё кое-кого выдернуть из лап этого затянувшегося веселья.
- Какаши, ты…
- Да, и если что, с утра ищите его в моём номере, – сказав это достаточно громко, так, чтобы подошедший Эбису смог расслышать, Хатаке встал с кресла и направился в сторону шумного застолья. – До завтра, – бросил он, не оборачиваясь, спиной ощущая на себе тяжёлый, прожигающий его взгляд певца.
- Я правильно понял, он собирается забрать Ируку на ночь в свой номер? – еле сдерживая безумную волну негодования, задал вопрос черноволосый парень.
- Да, ты всё правильно понял, смотри, – Ширануи указал в сторону подошедшего к столу постановщика.
При его появлении смех и оживлённые беседы стихли, и все заинтересованно уставились на Хатаке, силясь понять, по какой такой причине он решил почтить их своим присутствием. Обычно на подобных мероприятиях режиссёр никогда не подходил к общей группе, предпочитая издалека наблюдать за происходящим, мерно потягивая свой любимый коньяк, а вскоре и вовсе незаметно исчезал, не дожидаясь окончания банкета.
- Ирука, пойдём в номер, я устал, – в своей обычной манере, лениво, но уверенно проговорил пепельноволосый, ухватив опешившего Умино за руку и с силой потянув на себя, выдирая тем самым парня из цепких объятий сидящей у него чуть ли не на коленях белокурой девушки из подтанцовки.
Какаши сам с трудом понимал, зачем и почему он ведёт себя таким не свойственным ему образом, заставляя окружающих ронять челюсти и изумлённо хлопать глазами. Просто на данный момент, глядя на веселящегося в компании Ируку, со всех сторон окружённого не ровно дышащими к нему девушками, ему нестерпимо захотелось показать всем, кому он принадлежит. Будто бы пометить его таким образом, заставляя всех остальных перестать питать какие-либо иллюзии на его счёт. Глупо…. По-детски крикливо и вызывающе. Но именно такие действия казались сейчас уместными и правильными. А о том, что Умино может не понравиться данная демонстрация собственнических замашек, Хатаке даже не задумывался. Кроме своего собственного мнения, ничьё другое мужчина в расчет не брал.
Всё ещё пребывая в некотором шоке от очередной, не дающей даже намёка на возможность выбора, выходки постановщика, кареглазый на ватных ногах поднялся из-за стола и под непонимающими взглядами Изумо и Котетсу, а также всех остальных находящихся с ними за столом, молча последовал за всё ещё продолжающим держать его за руку мужчиной.
Когда они зашли в лифт и пепельноволосый, быстро клацнув по нужной кнопке этажа, облокотился на стену кабинки, не сводя глаз с раскрасневшегося от негодования танцора, парень не смог сдержать бушующих у него внутри эмоций.
- Зачем ты это сделал?! – сдерживаясь, стараясь не перейти на крик, проговорил Умино. – Для чего всё это представление?
- Тише–тише, не шуми, – спокойно отозвался Хатаке, с удовольствием наблюдающий за бурей эмоций, сменяющих друг друга на красивом молодом лице.
Карие бездонные омуты сейчас метали молнии и светились безумным ярким светом праведного гнева. Дыхание парня участилось, сжатые от злости губы едва заметно подрагивали от напряжения.
– Красивый… Какой же ты красивый, – наклоняясь к лицу негодующего молодого человека, заставляя его тем самым замолчать и замереть под изучающим жадным взглядом, Какаши нежно поцеловал его в приоткрытые теперь от удивления губы.
– А ещё ты сладкий... очень сладкий, – шёпотом прямо в губы произнёс пепельноволосый, чуть отстраняясь от манящего соблазнительного рта.
- Это шампанское… наверное, – едва слышно проговорил уже более растерянный, нежели сердитый, Ирука, вжавшись спиной в стенку лифта.
В этот момент раздался характерный звенящий звук и двери лифта почти бесшумно разъехались, выпуская двоих пассажиров на нужном им этаже.
- Ты действительно ведёшь меня в свой номер? – аккуратно ступая по устеленному ковровым покрытием коридору следом за идущим впереди постановщиком, спросил Умино.
- Да, я ведь так и сказал, – ровным тоном безо всяких эмоций ответил ему Хатаке.
- Зачем ты это сделал? – не дождавшись ответа на свой вопрос, парень продолжил. – Ты утащил меня к себе, словно бессловесную куклу, мне это не нравится. Меня теперь будут считать… В общем тем, кого ты используешь, когда тебе вздумается, и…
- А мне не нравится, когда на тебя вешается добрая половина женской части труппы, про мужчин я пока молчу, не заметил особых поползновений сегодня в твою сторону, – пресекая дальнейшие протесты и высказывания со стороны идущего позади парня, грубо отозвался пепельноволосый. – И мне наплевать, кто там из них что подумает, мне абсолютно всё равно. Я захотел тебя забрать, и я тебя забрал, пусть даже это произошло на глазах у всей труппы. И последнее, на «подстилку», как ты постеснялся выразился, я бы не стал открыто заявлять свои права, я их вообще за людей не считаю, уж как есть, – и Какаши продолжил идти дальше, даже не обернувшись в сторону открывшего было рот для ответной речи кареглазого, но так и не решившегося что-либо произнести. Слишком непредсказуемым был этот человек, чтобы было возможно понять его за столь короткий срок, но и этого времени Умино хватило, чтобы распознать в нём дикого собственника, не терпящего ни малейшего с ним препирательства и несогласия.
- Вот и пришли, – Хатаке остановился напротив одной из дверей.
Не успевший быстро затормозить, следующий за ним практически шаг в шаг, молодой танцор врезался в остановившегося мужчину. Какаши, мгновенно сориентировавшись, развернулся и заключил наткнувшегося на него Умино в крепкие объятия.
- Мааа… Мы ещё даже внутрь не зашли, – насмешливо глядя на смущённого молодого человека, упирающегося в его грудь ладонями, блондин наклонился к его лицу и медленно провёл языком по алеющей румянцем щеке. – Пойдём внутрь.
Освободив парня, постановщик развернулся в сторону двери и, спешно открыв её ключом, сделал шаг в сторону, пропуская вперёд взволнованного ситуацией кареглазого.
Собравшись с духом и смело шагнув внутрь, Ирука на мгновение остановился, с интересом оглядываясь по сторонам. Он, конечно, знал, что такая известная личность, как Хатаке Какаши, непременно остановится в отеле в номере люкс, просто ранее ему не доводилось бывать в таких дорогих апартаментах. Вся окружающая обстановка просто дышала роскошью и открыто заявляла о своей стоимости. Что ж, выглядело убранство номера поистине впечатляюще. Дизайн интерьера, отделка, изысканная мебель из натурального дерева и прочие атрибуты смотрелись вместе весьма гармонично и вполне соответствовали статусу данного помещения.
Особенно бросалась в глаза огромная кровать, стоящая почти посередине и занимающая значительную часть комнаты. Стараясь не выказывать своего стремительно нарастающего волнения при виде её и, по возможности, прятать горящие предательским румянцем щёки, танцор поспешил отвернуться.
Слишком уж явными были намерения, с которыми Какаши привёл его в свой номер. Умино это прекрасно понимал, более того, он уже давно морально подготовился к такого рода повороту событий. Ведь не могли же поцелуи на скамейке в парке и возле дома в машине, когда блондин с силой прижимал его к пассажирскому креслу, нависая над ним, заставляя всё тело гореть и дрожать от неимоверного возбуждения, длиться вечно и быть единственным, что от него требовалось взрослому здоровому мужчине. Да и его собственное тело давно уже требовало к себе значительно большего внимания. А учитывая весьма скромную интимную жизнь молодого танцора, то сказывался ещё весьма ощутимый голод вполне определённого рода. Единственное, что немного беспокоило парня, это то, что он ещё никогда, ни разу не имел дела с мужчинами. Но, пожалуй, задумываться над этим сейчас было уже несколько поздновато. Сам того не замечая, кареглазый потянулся рукой к переносице и нетерпеливо потёр старый шрам.
Данный жест, конечно же, не укрылся от жадно разглядывающего его в это время постановщика.
- Знаешь, а здесь есть ещё кое-что не менее впечатляющее, чем эта роскошная кровать, на которой мы обязательно сегодня познакомимся очень близко, – подойдя к Умино вплотную, пепельноволосый обнял его сзади и, прижавшись всем телом, продемонстрировал всё своё желание близкого знакомства, так сказать, в полную величину. Хатаке был немного выше Ируки, и поэтому его возбуждённый член, с трудом сдерживаемый натянутой до предела тканью брюк, упирался сейчас в поясницу замершего в его объятиях парню.
- Идём, – Какаши освободил едва заметно подрагивающего кареглазого от объятий и, легонько подталкивая вперёд, повёл в сторону расположенной рядом с балконной двери. – Давай–давай, открывай, не бойся, – наклонившись к шее замешкавшегося перед дверью Умино, мужчина зарылся носом в не собирающиеся в высокий хвост, струящиеся каштановые прядки, и с нескрываемым удовольствием шумно вдохнул, втягивая носом терпкий, дурманящий аромат желанного тела.
За этой дверью обнаружилась роскошная ванная комната. Самой большой её достопримечательностью, пожалуй, была возвышающаяся, словно на пьедестале, ванная. Не просто ванная, а джакузи. Ненавязчивый рокот мерно бурлящей воды тихим эхом отражался от зеркальной поверхности стен и блуждал по всему пространству, будто обнимая, нежно обволакивая и успокаивая своим чарующим тихим журчанием. К джакузи вели несколько широких закруглённых ступеней, искусно выложенных декоративной плиткой в сине-голубых тонах.
Не скрывая своего восторга, Умино, оглядываясь по сторонам, с удивлением улыбаясь своему многочисленному отражению в зеркалах, поднялся по лестнице и остановился у самого края гидромассажной ванны, с интересом заглядывая внутрь. Расположение подсветки позволяло полностью разглядеть каждый уголок джакузи, дно и стены которой украшали затейливые узоры разноцветной мозаики. Прозрачные голубые струи воды стремительно переплетались в бурлящих потоках, маня своей свежестью и обещая несказанное блаженство.
- Нравится? – позади послышался голос поднимающегося следом постановщика.
- Очень… – шёпотом, на выдохе ответил Ирука. – Я такие вещи только по телевизору и в журналах видел, вблизи ещё ни разу не доводилось, – с восхищением продолжал молодой человек.
- Вот и замечательно, раздевайся, хватит смотреть, пора опробовать на себе все прелести этого чуда, – хитро прищурившись, отозвался пепельноволосый, спускаясь и начиная на ходу раздеваться.
- Я... Да, уже иду, – ненадолго замешкавшись, молодой танцор быстро спустился по лестнице следом за режиссёром. Обратного пути уже не было, да и отступать, если честно, совершенно не хотелось.
"Почему бы и нет? - размышлял про себя Ирука. - Ну и что, что всё так быстро происходит, по теперешним современным меркам это даже очень медленный разворот событий. Так для чего же теперь отказываться от того, к чему так давно стремился, чего так сильно хотел. Мечта перестала быть мечтой, приобрела реальные очертания, вот она, рядом, небрежно снимает с себя оставшуюся одежду и разворачивается в его сторону, с поистине царским достоинством, абсолютно не стесняясь, демонстрирует все свои преимущества. А недостатков у этой мечты, пожалуй, и не наблюдается". Не в силах удержаться от разглядывания столь красивого и грациозного тела, Умино шумно сглотнул. Всё-таки было в этом человеке что-то незримо опасное, хищное, не позволяющее до конца забыться и расслабиться. Хатаке Какаши… Здесь, рядом с ним…
- Раздевайся быстрее. Или тебе помочь? – из затянувшихся размышлений кареглазого вырвал настойчивый голос постановщика, который подошёл к нему вплотную и, ухватив пальцами край футболки, потянул вверх.
- Я лучше сам, – с улыбкой ответил молодой человек. – Так быстрее будет.
- Как знаешь, тогда я пошёл наверх, – кивнув в сторону ступеней, проговорил Какаши. – Не задерживайся.
Наспех скинув с себя всю одежду, Ирука, глубоко вдохнув в тщетных попытках, наконец, совладать с собой и унять бешено бьющееся сердце, направился к джакузи вслед за Хатаке.
Пепельноволосый к этому моменту уже расположился в ванной и, не скрывая удовольствия, нежился в ласкающих тело струях, искоса глядя на подошедшего молодого человека. Недолго думая, Умино осторожно опустился в бурлящую воду, примериваясь к новым, неизвестным, но очень приятным ощущениям.
- Ну как? – тут же оказавшись возле взволнованного парня и притянув его к себе, поинтересовался Хатаке. – Тебе нравится?
- Д-да…. Очень нравится, – с лёгкой дрожью в голосе ответил Умино.
- Вот и хорошо, мне тоже… очень нравится, – скользя ладонями по спине прижимающегося к нему парня, сильнее стискивая его в объятиях, прошептал Какаши. Наконец то он держит в руках это до одури желанное тело, наконец сможет взять его, всего, полностью, сегодня….
- Ирука, – выдохнув его имя, прямо в приоткрытые губы тяжело дышащего парня, режиссёр стремительно накрыл их своими, вовлекая в глубокий, страстный поцелуй.
На нежности уже просто не хватало ни сил, ни выдержки. Нестерпимо хотелось обладать, брать здесь и сейчас, заставляя прогибаться, просить его жадных прикосновений. Но что-то неведомое вновь заставляло притормозить, не давало сорваться и набросится на этого доверчиво прижимающегося к нему, зажмурившегося от удовольствия кареглазого.
«Чёрт! Что за мысли такие? Что за странные эмоции?» – про себя чертыхнулся Хатаке. Почему-то безумно хотелось не только взять своё, а в том, что Ирука теперь - своё, сомнений уже вовсе не возникало, но и как никогда ранее хотелось дать. Хотелось доставить удовольствие, сделать приятно. Безумно хотелось заставить это тело выгибаться навстречу именно его ласкам и прикосновениям, с замиранием сердца наблюдать за плещущимися эмоциями в глубоких карих омутах, заставлять их темнеть от страсти и смотреть… смотреть только на него.
Какаши немного ослабил хватку и, стараясь заглянуть в ещё прикрытые после поцелуя глаза дрожащего от возбуждения парня, тихо заговорил.
– Ирука, ты ведь раньше никогда не был с мужчиной? - этой темы они никогда не касались в разговорах, просто Хатаке почему-то был в этом абсолютно уверен. Мысль о том, что Умино девственник, в определённом смысле, почему-то, так приятно согревала и отзывалась глубоко внутри маленькими звенящими колокольчиками радости. Радости от того, что это не тронутое никем тело достанется ему.
- Да... или нет. То есть не знаю, как сказать! У меня никогда раньше не было близких отношений с мужчиной и… сексом, естественно, я с мужчиной ни разу раньше не занимался. Ты ведь об этом? – в растерянности протараторил молодой танцор, тут же рассмеявшись над своим, совершенно не уместным на данный момент, стеснением. – Я столько наговорил, тебе, наверное, это кажется глупым лепетом и…
- Совсем нет. Ты даже не представляешь, насколько я рад слышать этот лепет, – оборвав словесную тираду взволнованного Ируки, Хатаке снова притянул его к себе, намеренно сильнее прижимаясь и потираясь напряжённой плотью о бедро прильнувшего к нему в ответ молодого человека. Затем наклонился и принялся жадно целовать и вылизывать откровенно подставляемую шею, спускаясь ниже, не оставляя без внимания острые ключицы, оставляя на смуглой, блестящей от воды коже тёмные следы – метки. Упругие струи, врезающиеся в тела со всех сторон, только сильнее распаляли, придавали большую остроту ощущениям. Клокочущие бурлящие потоки нежно и одновременно неистово ласкали кожу, заставляя задыхаться от нахлынувших будоражащих ощущений.
Возбуждение стремительно росло. Даже слишком стремительно.
Через несколько минут Умино понял, что надолго его попросту не хватит. Столь велико было наслаждение от прикосновения к такому желанному и прекрасному телу, такими дурманящими и опьяняющими были поцелуи. А губы… Губы блондина, жадно выцеловывающие каждый кусочек кожи на его шее, плечах и груди, на мгновения даже погружаясь в воду, заставляли тело пылать давно забытым огнём, распаляя всё сильнее. Внизу живота словно сотни маленьких бабочек порхали, щекоча своими мягкими крылышками, заставляя все чувства сосредоточится, сжаться в тугой узел в ожидании развязки. Потоки воды, нежно обнимающие и массирующие со всех сторон многократно усиливали и без того нестерпимое возбуждение. Не в силах более сдерживаться, парень опустил руку и попытался дотянуться до своего изнывающего члена.
Заметив этот жест, Хатаке тут же пресёк эту жалкую попытку самоудовлетворения, перехватив руку молодого человека и вернув обратно к себе на плечо.
- Ирука, – медленно, растягивая гласные, почти по слогам произнёс постановщик. – Не спеши, сядь на верхнюю ступеньку, – и, развернув Умино к себе спиной, немного подтолкнул в сторону лестницы внутри джакузи.
С трудом совладав с собственным телом, не без помощи заботливо поддерживающего его Хатаке, молодой человек, преодолевая ставшее почему-то намного сильнее, по его ощущениям, течение воды, приблизился к нужному месту и уселся на указанную ступеньку. В таком положении погруженными в воду остались только ноги, и то только по колено, опирающиеся о вторую ступеньку, всё остальное тело оказалось снаружи.
Пепельноволосый тут же устроился между широко разведённых ног изумлённо уставившегося на него парня и, не задумываясь, склонился над его возбуждённой до предела плотью.
Какаши ещё ни разу в жизни не приходилось делать минет. Никогда и никому. Почему именно сейчас это показалось вполне естественным и это действительно захотелось сделать, он не мог себе объяснить, да и не особенно пытался. Также находясь в состоянии безумного, одуряющего, способного отключить на мгновение сознание, возбуждения, он просто считал необходимым это сделать. Просто так будет лучше и приятнее для кареглазого, а своё он возьмет после, и не раз, а сколько заблагорассудится.
Размышляя таким образом, Хатаке уверенно склонился над пахом дрожащего уже всем телом парня и, не мешкая, вобрал головку члена в рот. Он был уверен, что сделает всё как надо, несмотря на отсутствие опыта, в своих способностях пепельноволосый не сомневался. Стал аккуратно посасывать, ласкать языком уздечку, стараясь протиснуться в маленькую, сочащуюся влагой дырочку, слыша, как шумно задышал Ирука, и как с губ его стали срываться несдерживаемые стоны. Воодушевлённый успехом, Какаши постарался как можно глубже вобрать в себя член, не переставая двигать языком, щекоча и дразня твёрдую плоть. В ответ на такие действия парень ещё громче застонал, нетерпеливо подаваясь бёдрами навстречу горячему, дарящему неземное наслаждение рту.
Произвольно вплетая пальцы в волосы склонившегося между его ног постановщика, не соображая, а лишь следуя примитивным инстинктам, Умино с силой притянул его к своему паху, заставляя подавиться и на мгновение отпрянуть назад, сердито прищурившись. Испугавшись последствий своих неосознанных действий, кареглазый замер и с выражением полнейшего раскаяния на лице уставился на пепельноволосого.
- Облокотись назад на обе руки, – откашлявшись, проговорил Какаши и даже сделал попытку улыбнуться, чтобы успокоить разволновавшегося парня.
Ничего более не сказав, Хатаке снова склонился над изнывающей в нетерпении плотью вздрагивающего всем телом Ируки, вновь глубоко вбирая и начиная быстро двигать головой вверх вниз. Одной рукой он теперь прижимал норовящие снова вскинуться ему навстречу бедра, а второй обхватил член кареглазого, стараясь двигать ею в такт движениям головы. Сосредоточившись, словно на себе самом ощущая болезненное перевозбуждение молодого человека, пепельноволосый постарался ещё глубже вобрать в себя член, плотнее обхватывая его губами и начиная двигаться ещё быстрее. Буквально через минуту, не выдержавший такой активной стимуляции, Умино вскрикнул и, заполошно хватая воздух широко открытым ртом, не в состоянии вымолвить не слова, попытался отстранить от себя голову блондина. Но Какаши и не собирался отстраняться, только ещё сильнее сжал губами до предела затвердевший орган. В эту же секунду Ирука в голос застонал, затрясся всем телом и, в последний раз дёрнувшись навстречу обжигающему рту, кончил.
- И совсем не противно, – задумчиво произнёс Хатаке, пристально глядя на пытающегося выровнять дыхание и совладать, наконец, со своим непослушным телом, парня. – Мне даже понравилось…. Иди сюда, – режиссёр аккуратно потянул находящегося ещё в послеоргазменной неге кареглазого на себя, заставляя спуститься со ступенек.
Буквально повиснув на нём, Ирука снова окунулся в воду. По телу вновь заскользили упругие, ласкающие и придающие силы струи, заставляя всё явственнее ощущать на себе жаждущий, прожигающий насквозь взгляд. Несмотря на то, что он только что кончил, оказавшись крепко прижатым к горячему, даже в освежающих потоках воды, телу, Умино снова ощутил прилив сил.
Похоже, сегодняшний вечер обещает быть очень долгим. Очень–очень долгим…. Улыбнувшись собственным мыслям, молодой танцор подтянулся и прижался к губам держащего его в объятиях пепельноволосого, нежно целуя, осторожно водя языком, проникая в приоткрытый рот, будто боясь резким действием разрушить этот незабываемый, наполненный блаженством момент. По крайней мере, для него этот момент был именно таким. Разорвав, наконец, этот нежный, чувственный поцелуй, разомлевший парень с удовольствием отдался во власть удерживающих его на весу крепких, сильных рук и расслабленно уткнулся в шею держащего его мужчины.
- Ты как, пришёл немного в себя? – заботливо поинтересовался, слегка отстранившись, Хатаке.
- Да, я в порядке, – тут же отозвался Умино, поднимая на него свои потемневшие, ставшие теперь почти чёрными глаза.
- Тогда пойдём, нужно срочно опробовать вторую достопримечательность этого номера, на которую ты обратил внимание ещё в самом начале, – хитро прищурившись, Какаши с удовольствием наблюдал, как Ирука, несмотря на всё произошедшее, вновь заливается смущённым румянцем. - Да и выпить немного не помешает.
Вальяжно развалившись в глубоком, мягком кресле поодаль от основного застолья, Хатаке лениво наблюдал за радостными, всё ещё продолжающими активно обсуждать подробности прошедшего представления, участниками труппы. Такой ошеломляющий, безусловно, заслуженный успех не мог не радовать. Каждый член состава трудился в последние недели перед этим важным выступлением не покладая рук. Особенно тяжёлая задача лежала на танцевальной группе, чей состав подвергся кардинальным изменениям в самый неподходящий для этого момент. Учитывая то, что танцевальные номера составляют практически восемьдесят процентов от общего объёма программы, совершено ясно, что именно от их успеха в большинстве своём зависела судьба всей шоу-программы. Но всё же, за столь короткий период времени им удалось совершить практически невозможное, не ударив в грязь лицом при этом.
В очередной раз Ширануи показал себя как в высшей степени достойный, умелый и опытный руководитель. Он всегда справляется, выходит с достоинством из самых сложных и, кажущихся на первый взгляд безвыходными, ситуаций, по-другому не бывает. Именно поэтому Какаши так доверяет ему, именно поэтому он уверен, что друг никогда не подведёт, всегда, в любое время на него можно положиться, как на самого себя. Вот почему Генма стал его правой рукой много лет назад и никто, никогда не сможет заменить его на этом месте.
А также, пепельноволосый неотрывно наблюдал за каждым жестом, каждым движением уже порядком разомлевшего от горячительных напитков Умино, жадно ловил каждую его мимолётную улыбку, которые он не скупясь дарил всем вокруг. Тёплый, сияющий нескрываемой радостью и вселенских масштабов любовью взгляд кареглазого парня неизменно притягивал к нему окружающих. С ним с удовольствием общались, старались привлечь его внимание и подружиться. Девушки из труппы откровенно заигрывали, стараясь любыми способами выделиться перед другими и понравиться Ируке. Парни пытались настойчиво перетянуть Умино каждый в свою компанию. Одним словом, молодой человек был весьма популярен.
И всё это ужасно не нравилось постановщику. Совершенно не нравилось. Создавалось такое впечатление, будто у него забирали что-то по праву принадлежащее только ему одному, будто Какаши, в самом что ни на есть прямом смысле слова, обворовывали. Все эти тёплые улыбки, задорный смех, безумно притягательный взгляд бездонных карих омутов, бесспорно, самых красивых, из всех, что доводилось видеть Хатаке, принадлежали ему. Ему и никому больше! Мысли путались, сбивались, столь непривычные ощущения пугали и заставляли изо всех сил напрягаться, всеми силами стараясь сохранить свой прежний неприступный, отстранённый образ. Эта навязчивая, сдавливающая горло, словно стальными тисками, не позволяющая сделать полноценный вдох, тяжесть, опускалась всё ниже, заставляя уже всё тело сжиматься от непонятной злости и раздражения. В голову лезли какие-то совершенно дикие мысли, а желания вообще казались пугающе неестественными и противоречащими всем его устоям и убеждениям. Вот сейчас, например, до одури хотелось подойти к этой шумной, веселящейся компании и выдернуть оттуда Умино. Чтобы никто больше не смел касаться его своими руками, смотреть на него, слышать его смех и утопать в глубине его глаз. Хотелось забрать и спрятать парня ото всех. Закрыть где-нибудь в дальней комнате, от которой ключ будет только у него самого, и никогда никому не позволять его видеть.
Эти безумные, дикие мысли начинали серьёзно настораживать не привыкшего к такому яркому всплеску эмоций режиссёра. Успокаивал он себя влиянием на организм алкоголя, и тем, что вид кареглазого улыбчивого парня пробуждал в нём вполне естественные, определённого рода желания.
«Так и есть…. Это всё физиология, не иначе, спиртное и дикое возбуждение, которое ещё с момента финального танца не покидает меня», – словно заклинание повторял про себя постановщик, не в силах оторваться от созерцания объекта своего вожделения.
- Ты уже почти час сидишь с пустым стаканом. Вот, держи, – устроившийся в соседнем кресле Ширануи поставил перед Хатаке на низенький столик коньячный бокал.
- Да так, задумался… – повернув голову в сторону друга, отозвался пепельноволосый.
- Даже не сомневаюсь в том, кто является на сей момент предметом твоих тяжких раздумий, – с изрядной долей иронии в голосе произнёс хореограф, попутно отпив из своего бокала, и перевёл взгляд на галдящую компанию за общим столом.
- Твоя проницательность, как всегда, на высоте. И, кстати, нам ещё не представилось ранее случая поговорить, поэтому скажу сейчас. Ты молодец. Нет, ты настоящий мастер своего дела! В том, что это выступление состоялось, целиком и полностью твоя заслуга…
- Притормози-ка, а то в конец меня с ума сведёшь! – одёрнул друга взволнованный столь неожиданной проникновенной речью Ширануи. – Я, конечно, изрядно попотел для того, чтобы сегодня всё выглядело достойно и произвело такой незабываемый эффект, но без тебя, мой дорогой, ничего этого и в помине бы не было, ты это сам прекрасно понимаешь. Я лишь хореограф, который воплощает в жизнь и переносит на танцпол твои идеи и замыслы. Да, соглашусь, где-то добавляю что-то своё, где-то подсказываю тебе, что и как следует сделать, чтобы вышло так, как задумано, помогаю разгребать чёртову тучу организационной работы и тому подобное. Но ты, Какаши… Ты видишь всё и сразу, ты мыслишь, видишь и представляешь всё более масштабно, так, как я никогда не смогу. Ты создаёшь шоу, а мы лишь помогаем тебе воплотить его на сцене. Именно поэтому тебя и называют гением, не так ли? – лукаво ухмыльнувшись, хореограф переместил зубочистку из одного уголка рта в другой и протянул руку с бокалом в сторону пепельноволосого. – Хатаке, за твой успех!
- За наш успех, Генма. За наш… – протягивая свой бокал навстречу бокалу хореографа, поправил его Какаши.
– Думаю, теперь самые тяжёлые времена уже позади, можно немного расслабиться и отдохнуть.
- Какое тебе отдохнуть?! У нас на следующей неделе три выступления подряд! – возмутился Ширануи. – Рановато ты отдыхать намылился. Да и вообще, когда это тебе одно другому мешало, что-то не припомню! Что произошло вдруг, что наш несгибаемый великий постановщик не может совместить приятное с полезным, я прямо тебя не узнаю! – продолжал шутливо распинаться молодой мужчина.
- Да ладно, это я так, не обращай внимания. Мои личные дела никогда никоим образом не отражались на моей работе, не так ли?
- Не спорю, в этом плане не могу тебе сделать ни одного замечания, хотя… одно всё-таки могу, но не буду, не хочу портить сегодняшний прекрасный вечер воспоминаниями о твоём недавнем фаворите, который так бессовестно кинул нас в столь ответственный момент! - Мизуки… – словно выплюнул ненавистное имя постановщик. – Всякое бывает, и такой вот хитрый лис оказался рядом, надеюсь, ему не удалось найти местечка потеплее, чем наша труппа. Я не злопамятный, мне по большому счёту всё равно, тем более, что и без него нам удалось просто блестяще выйти из сложившейся ситуации. Но… Как говорится, осадок остался, – тихо проговорил Хатаке, задумчиво вертя в руке бокал с янтарным содержимым.
- По моим последним данным, в том клубе, куда он планировал переметнуться от нас, ему отказали, весьма неоднозначно дав понять, что не нуждаются в нём, как в участнике их шоу-программ. Почему Мизуки вообще решил, что может на что-то надеяться здесь, в Токио, без соответствующей рецензии, да и учитывая то, что слухи о том, каким образом он ушёл из нашей труппы, тут же поползли по округе шоу бизнеса? Эх… Непомерные амбиции и завышенная самооценка, да к тому же, плюсом ко всему, крайне скверный неуживчивый характер. И как только ты его выносил возле себя больше года? – в недоумении пожав плечами, хореограф вновь с удовольствием откинулся на спинку кресла.
- Какое мне дело до его амбиций, характера и прочего? Меня интересовала исключительно его задница и…некоторые прилагающиеся к этому, весьма не дурные умения, – снова приняв свой обычный невозмутимый вид, отозвался постановщик. – Танцор он хороший, особой разговорчивостью в моём присутствии не отличался, сам знаешь, не люблю я этого, а в остальном претензий к нему у меня лично не было. Хотя, если бы не его, скажем так, побег, мне бы всё-таки пришлось с ним побеседовать по душам. Его провокации внутри коллектива стали слишком заметными и не могли не сказываться отрицательно на работе группы в целом. Но не успел. А ты откуда знаешь, что и как у него здесь, в Токио, сложилось? С какой целью интересуешься его дальнейшими перемещениями? – пепельноволосый выжидающе уставился на притихшего друга.
- Да не то, чтобы особо интересуюсь, просто решил уточнить, чем эта гадина занимается теперь и чем может нам быть опасной в дальнейшем, – спокойно ответил Ширануи. – Какаши, такие люди, как Мизуки, не позволят о себе так запросто забыть. Несмотря на то, что крушением своей карьеры он обязан только себе любимому, он не смирится и всеми силами попытается вернуть себе утраченное. Помяни мои слова, Хатаке, мы о нём ещё услышим.
- Ты, как всегда, предусмотрителен, друг мой. Что бы я без тебя делал, – глядя на хореографа, едва заметно, одним уголком губ улыбнулся пепельноволосый.
– О, смотри, твой Милый Эби, кажется, не выдержал, и пока никто не обращает на него внимания, направляется к тебе, – режиссёр качнул бокалом в сторону идущего к ним молодого мужчины. – Ладно, вы тут поворкуйте вдвоём, а мне пора, надо ещё кое-кого выдернуть из лап этого затянувшегося веселья.
- Какаши, ты…
- Да, и если что, с утра ищите его в моём номере, – сказав это достаточно громко, так, чтобы подошедший Эбису смог расслышать, Хатаке встал с кресла и направился в сторону шумного застолья. – До завтра, – бросил он, не оборачиваясь, спиной ощущая на себе тяжёлый, прожигающий его взгляд певца.
- Я правильно понял, он собирается забрать Ируку на ночь в свой номер? – еле сдерживая безумную волну негодования, задал вопрос черноволосый парень.
- Да, ты всё правильно понял, смотри, – Ширануи указал в сторону подошедшего к столу постановщика.
При его появлении смех и оживлённые беседы стихли, и все заинтересованно уставились на Хатаке, силясь понять, по какой такой причине он решил почтить их своим присутствием. Обычно на подобных мероприятиях режиссёр никогда не подходил к общей группе, предпочитая издалека наблюдать за происходящим, мерно потягивая свой любимый коньяк, а вскоре и вовсе незаметно исчезал, не дожидаясь окончания банкета.
- Ирука, пойдём в номер, я устал, – в своей обычной манере, лениво, но уверенно проговорил пепельноволосый, ухватив опешившего Умино за руку и с силой потянув на себя, выдирая тем самым парня из цепких объятий сидящей у него чуть ли не на коленях белокурой девушки из подтанцовки.
Какаши сам с трудом понимал, зачем и почему он ведёт себя таким не свойственным ему образом, заставляя окружающих ронять челюсти и изумлённо хлопать глазами. Просто на данный момент, глядя на веселящегося в компании Ируку, со всех сторон окружённого не ровно дышащими к нему девушками, ему нестерпимо захотелось показать всем, кому он принадлежит. Будто бы пометить его таким образом, заставляя всех остальных перестать питать какие-либо иллюзии на его счёт. Глупо…. По-детски крикливо и вызывающе. Но именно такие действия казались сейчас уместными и правильными. А о том, что Умино может не понравиться данная демонстрация собственнических замашек, Хатаке даже не задумывался. Кроме своего собственного мнения, ничьё другое мужчина в расчет не брал.
Всё ещё пребывая в некотором шоке от очередной, не дающей даже намёка на возможность выбора, выходки постановщика, кареглазый на ватных ногах поднялся из-за стола и под непонимающими взглядами Изумо и Котетсу, а также всех остальных находящихся с ними за столом, молча последовал за всё ещё продолжающим держать его за руку мужчиной.
Когда они зашли в лифт и пепельноволосый, быстро клацнув по нужной кнопке этажа, облокотился на стену кабинки, не сводя глаз с раскрасневшегося от негодования танцора, парень не смог сдержать бушующих у него внутри эмоций.
- Зачем ты это сделал?! – сдерживаясь, стараясь не перейти на крик, проговорил Умино. – Для чего всё это представление?
- Тише–тише, не шуми, – спокойно отозвался Хатаке, с удовольствием наблюдающий за бурей эмоций, сменяющих друг друга на красивом молодом лице.
Карие бездонные омуты сейчас метали молнии и светились безумным ярким светом праведного гнева. Дыхание парня участилось, сжатые от злости губы едва заметно подрагивали от напряжения.
– Красивый… Какой же ты красивый, – наклоняясь к лицу негодующего молодого человека, заставляя его тем самым замолчать и замереть под изучающим жадным взглядом, Какаши нежно поцеловал его в приоткрытые теперь от удивления губы.
– А ещё ты сладкий... очень сладкий, – шёпотом прямо в губы произнёс пепельноволосый, чуть отстраняясь от манящего соблазнительного рта.
- Это шампанское… наверное, – едва слышно проговорил уже более растерянный, нежели сердитый, Ирука, вжавшись спиной в стенку лифта.
В этот момент раздался характерный звенящий звук и двери лифта почти бесшумно разъехались, выпуская двоих пассажиров на нужном им этаже.
- Ты действительно ведёшь меня в свой номер? – аккуратно ступая по устеленному ковровым покрытием коридору следом за идущим впереди постановщиком, спросил Умино.
- Да, я ведь так и сказал, – ровным тоном безо всяких эмоций ответил ему Хатаке.
- Зачем ты это сделал? – не дождавшись ответа на свой вопрос, парень продолжил. – Ты утащил меня к себе, словно бессловесную куклу, мне это не нравится. Меня теперь будут считать… В общем тем, кого ты используешь, когда тебе вздумается, и…
- А мне не нравится, когда на тебя вешается добрая половина женской части труппы, про мужчин я пока молчу, не заметил особых поползновений сегодня в твою сторону, – пресекая дальнейшие протесты и высказывания со стороны идущего позади парня, грубо отозвался пепельноволосый. – И мне наплевать, кто там из них что подумает, мне абсолютно всё равно. Я захотел тебя забрать, и я тебя забрал, пусть даже это произошло на глазах у всей труппы. И последнее, на «подстилку», как ты постеснялся выразился, я бы не стал открыто заявлять свои права, я их вообще за людей не считаю, уж как есть, – и Какаши продолжил идти дальше, даже не обернувшись в сторону открывшего было рот для ответной речи кареглазого, но так и не решившегося что-либо произнести. Слишком непредсказуемым был этот человек, чтобы было возможно понять его за столь короткий срок, но и этого времени Умино хватило, чтобы распознать в нём дикого собственника, не терпящего ни малейшего с ним препирательства и несогласия.
- Вот и пришли, – Хатаке остановился напротив одной из дверей.
Не успевший быстро затормозить, следующий за ним практически шаг в шаг, молодой танцор врезался в остановившегося мужчину. Какаши, мгновенно сориентировавшись, развернулся и заключил наткнувшегося на него Умино в крепкие объятия.
- Мааа… Мы ещё даже внутрь не зашли, – насмешливо глядя на смущённого молодого человека, упирающегося в его грудь ладонями, блондин наклонился к его лицу и медленно провёл языком по алеющей румянцем щеке. – Пойдём внутрь.
Освободив парня, постановщик развернулся в сторону двери и, спешно открыв её ключом, сделал шаг в сторону, пропуская вперёд взволнованного ситуацией кареглазого.
Собравшись с духом и смело шагнув внутрь, Ирука на мгновение остановился, с интересом оглядываясь по сторонам. Он, конечно, знал, что такая известная личность, как Хатаке Какаши, непременно остановится в отеле в номере люкс, просто ранее ему не доводилось бывать в таких дорогих апартаментах. Вся окружающая обстановка просто дышала роскошью и открыто заявляла о своей стоимости. Что ж, выглядело убранство номера поистине впечатляюще. Дизайн интерьера, отделка, изысканная мебель из натурального дерева и прочие атрибуты смотрелись вместе весьма гармонично и вполне соответствовали статусу данного помещения.
Особенно бросалась в глаза огромная кровать, стоящая почти посередине и занимающая значительную часть комнаты. Стараясь не выказывать своего стремительно нарастающего волнения при виде её и, по возможности, прятать горящие предательским румянцем щёки, танцор поспешил отвернуться.
Слишком уж явными были намерения, с которыми Какаши привёл его в свой номер. Умино это прекрасно понимал, более того, он уже давно морально подготовился к такого рода повороту событий. Ведь не могли же поцелуи на скамейке в парке и возле дома в машине, когда блондин с силой прижимал его к пассажирскому креслу, нависая над ним, заставляя всё тело гореть и дрожать от неимоверного возбуждения, длиться вечно и быть единственным, что от него требовалось взрослому здоровому мужчине. Да и его собственное тело давно уже требовало к себе значительно большего внимания. А учитывая весьма скромную интимную жизнь молодого танцора, то сказывался ещё весьма ощутимый голод вполне определённого рода. Единственное, что немного беспокоило парня, это то, что он ещё никогда, ни разу не имел дела с мужчинами. Но, пожалуй, задумываться над этим сейчас было уже несколько поздновато. Сам того не замечая, кареглазый потянулся рукой к переносице и нетерпеливо потёр старый шрам.
Данный жест, конечно же, не укрылся от жадно разглядывающего его в это время постановщика.
- Знаешь, а здесь есть ещё кое-что не менее впечатляющее, чем эта роскошная кровать, на которой мы обязательно сегодня познакомимся очень близко, – подойдя к Умино вплотную, пепельноволосый обнял его сзади и, прижавшись всем телом, продемонстрировал всё своё желание близкого знакомства, так сказать, в полную величину. Хатаке был немного выше Ируки, и поэтому его возбуждённый член, с трудом сдерживаемый натянутой до предела тканью брюк, упирался сейчас в поясницу замершего в его объятиях парню.
- Идём, – Какаши освободил едва заметно подрагивающего кареглазого от объятий и, легонько подталкивая вперёд, повёл в сторону расположенной рядом с балконной двери. – Давай–давай, открывай, не бойся, – наклонившись к шее замешкавшегося перед дверью Умино, мужчина зарылся носом в не собирающиеся в высокий хвост, струящиеся каштановые прядки, и с нескрываемым удовольствием шумно вдохнул, втягивая носом терпкий, дурманящий аромат желанного тела.
За этой дверью обнаружилась роскошная ванная комната. Самой большой её достопримечательностью, пожалуй, была возвышающаяся, словно на пьедестале, ванная. Не просто ванная, а джакузи. Ненавязчивый рокот мерно бурлящей воды тихим эхом отражался от зеркальной поверхности стен и блуждал по всему пространству, будто обнимая, нежно обволакивая и успокаивая своим чарующим тихим журчанием. К джакузи вели несколько широких закруглённых ступеней, искусно выложенных декоративной плиткой в сине-голубых тонах.
Не скрывая своего восторга, Умино, оглядываясь по сторонам, с удивлением улыбаясь своему многочисленному отражению в зеркалах, поднялся по лестнице и остановился у самого края гидромассажной ванны, с интересом заглядывая внутрь. Расположение подсветки позволяло полностью разглядеть каждый уголок джакузи, дно и стены которой украшали затейливые узоры разноцветной мозаики. Прозрачные голубые струи воды стремительно переплетались в бурлящих потоках, маня своей свежестью и обещая несказанное блаженство.
- Нравится? – позади послышался голос поднимающегося следом постановщика.
- Очень… – шёпотом, на выдохе ответил Ирука. – Я такие вещи только по телевизору и в журналах видел, вблизи ещё ни разу не доводилось, – с восхищением продолжал молодой человек.
- Вот и замечательно, раздевайся, хватит смотреть, пора опробовать на себе все прелести этого чуда, – хитро прищурившись, отозвался пепельноволосый, спускаясь и начиная на ходу раздеваться.
- Я... Да, уже иду, – ненадолго замешкавшись, молодой танцор быстро спустился по лестнице следом за режиссёром. Обратного пути уже не было, да и отступать, если честно, совершенно не хотелось.
"Почему бы и нет? - размышлял про себя Ирука. - Ну и что, что всё так быстро происходит, по теперешним современным меркам это даже очень медленный разворот событий. Так для чего же теперь отказываться от того, к чему так давно стремился, чего так сильно хотел. Мечта перестала быть мечтой, приобрела реальные очертания, вот она, рядом, небрежно снимает с себя оставшуюся одежду и разворачивается в его сторону, с поистине царским достоинством, абсолютно не стесняясь, демонстрирует все свои преимущества. А недостатков у этой мечты, пожалуй, и не наблюдается". Не в силах удержаться от разглядывания столь красивого и грациозного тела, Умино шумно сглотнул. Всё-таки было в этом человеке что-то незримо опасное, хищное, не позволяющее до конца забыться и расслабиться. Хатаке Какаши… Здесь, рядом с ним…
- Раздевайся быстрее. Или тебе помочь? – из затянувшихся размышлений кареглазого вырвал настойчивый голос постановщика, который подошёл к нему вплотную и, ухватив пальцами край футболки, потянул вверх.
- Я лучше сам, – с улыбкой ответил молодой человек. – Так быстрее будет.
- Как знаешь, тогда я пошёл наверх, – кивнув в сторону ступеней, проговорил Какаши. – Не задерживайся.
Наспех скинув с себя всю одежду, Ирука, глубоко вдохнув в тщетных попытках, наконец, совладать с собой и унять бешено бьющееся сердце, направился к джакузи вслед за Хатаке.
Пепельноволосый к этому моменту уже расположился в ванной и, не скрывая удовольствия, нежился в ласкающих тело струях, искоса глядя на подошедшего молодого человека. Недолго думая, Умино осторожно опустился в бурлящую воду, примериваясь к новым, неизвестным, но очень приятным ощущениям.
- Ну как? – тут же оказавшись возле взволнованного парня и притянув его к себе, поинтересовался Хатаке. – Тебе нравится?
- Д-да…. Очень нравится, – с лёгкой дрожью в голосе ответил Умино.
- Вот и хорошо, мне тоже… очень нравится, – скользя ладонями по спине прижимающегося к нему парня, сильнее стискивая его в объятиях, прошептал Какаши. Наконец то он держит в руках это до одури желанное тело, наконец сможет взять его, всего, полностью, сегодня….
- Ирука, – выдохнув его имя, прямо в приоткрытые губы тяжело дышащего парня, режиссёр стремительно накрыл их своими, вовлекая в глубокий, страстный поцелуй.
На нежности уже просто не хватало ни сил, ни выдержки. Нестерпимо хотелось обладать, брать здесь и сейчас, заставляя прогибаться, просить его жадных прикосновений. Но что-то неведомое вновь заставляло притормозить, не давало сорваться и набросится на этого доверчиво прижимающегося к нему, зажмурившегося от удовольствия кареглазого.
«Чёрт! Что за мысли такие? Что за странные эмоции?» – про себя чертыхнулся Хатаке. Почему-то безумно хотелось не только взять своё, а в том, что Ирука теперь - своё, сомнений уже вовсе не возникало, но и как никогда ранее хотелось дать. Хотелось доставить удовольствие, сделать приятно. Безумно хотелось заставить это тело выгибаться навстречу именно его ласкам и прикосновениям, с замиранием сердца наблюдать за плещущимися эмоциями в глубоких карих омутах, заставлять их темнеть от страсти и смотреть… смотреть только на него.
Какаши немного ослабил хватку и, стараясь заглянуть в ещё прикрытые после поцелуя глаза дрожащего от возбуждения парня, тихо заговорил.
– Ирука, ты ведь раньше никогда не был с мужчиной? - этой темы они никогда не касались в разговорах, просто Хатаке почему-то был в этом абсолютно уверен. Мысль о том, что Умино девственник, в определённом смысле, почему-то, так приятно согревала и отзывалась глубоко внутри маленькими звенящими колокольчиками радости. Радости от того, что это не тронутое никем тело достанется ему.
- Да... или нет. То есть не знаю, как сказать! У меня никогда раньше не было близких отношений с мужчиной и… сексом, естественно, я с мужчиной ни разу раньше не занимался. Ты ведь об этом? – в растерянности протараторил молодой танцор, тут же рассмеявшись над своим, совершенно не уместным на данный момент, стеснением. – Я столько наговорил, тебе, наверное, это кажется глупым лепетом и…
- Совсем нет. Ты даже не представляешь, насколько я рад слышать этот лепет, – оборвав словесную тираду взволнованного Ируки, Хатаке снова притянул его к себе, намеренно сильнее прижимаясь и потираясь напряжённой плотью о бедро прильнувшего к нему в ответ молодого человека. Затем наклонился и принялся жадно целовать и вылизывать откровенно подставляемую шею, спускаясь ниже, не оставляя без внимания острые ключицы, оставляя на смуглой, блестящей от воды коже тёмные следы – метки. Упругие струи, врезающиеся в тела со всех сторон, только сильнее распаляли, придавали большую остроту ощущениям. Клокочущие бурлящие потоки нежно и одновременно неистово ласкали кожу, заставляя задыхаться от нахлынувших будоражащих ощущений.
Возбуждение стремительно росло. Даже слишком стремительно.
Через несколько минут Умино понял, что надолго его попросту не хватит. Столь велико было наслаждение от прикосновения к такому желанному и прекрасному телу, такими дурманящими и опьяняющими были поцелуи. А губы… Губы блондина, жадно выцеловывающие каждый кусочек кожи на его шее, плечах и груди, на мгновения даже погружаясь в воду, заставляли тело пылать давно забытым огнём, распаляя всё сильнее. Внизу живота словно сотни маленьких бабочек порхали, щекоча своими мягкими крылышками, заставляя все чувства сосредоточится, сжаться в тугой узел в ожидании развязки. Потоки воды, нежно обнимающие и массирующие со всех сторон многократно усиливали и без того нестерпимое возбуждение. Не в силах более сдерживаться, парень опустил руку и попытался дотянуться до своего изнывающего члена.
Заметив этот жест, Хатаке тут же пресёк эту жалкую попытку самоудовлетворения, перехватив руку молодого человека и вернув обратно к себе на плечо.
- Ирука, – медленно, растягивая гласные, почти по слогам произнёс постановщик. – Не спеши, сядь на верхнюю ступеньку, – и, развернув Умино к себе спиной, немного подтолкнул в сторону лестницы внутри джакузи.
С трудом совладав с собственным телом, не без помощи заботливо поддерживающего его Хатаке, молодой человек, преодолевая ставшее почему-то намного сильнее, по его ощущениям, течение воды, приблизился к нужному месту и уселся на указанную ступеньку. В таком положении погруженными в воду остались только ноги, и то только по колено, опирающиеся о вторую ступеньку, всё остальное тело оказалось снаружи.
Пепельноволосый тут же устроился между широко разведённых ног изумлённо уставившегося на него парня и, не задумываясь, склонился над его возбуждённой до предела плотью.
Какаши ещё ни разу в жизни не приходилось делать минет. Никогда и никому. Почему именно сейчас это показалось вполне естественным и это действительно захотелось сделать, он не мог себе объяснить, да и не особенно пытался. Также находясь в состоянии безумного, одуряющего, способного отключить на мгновение сознание, возбуждения, он просто считал необходимым это сделать. Просто так будет лучше и приятнее для кареглазого, а своё он возьмет после, и не раз, а сколько заблагорассудится.
Размышляя таким образом, Хатаке уверенно склонился над пахом дрожащего уже всем телом парня и, не мешкая, вобрал головку члена в рот. Он был уверен, что сделает всё как надо, несмотря на отсутствие опыта, в своих способностях пепельноволосый не сомневался. Стал аккуратно посасывать, ласкать языком уздечку, стараясь протиснуться в маленькую, сочащуюся влагой дырочку, слыша, как шумно задышал Ирука, и как с губ его стали срываться несдерживаемые стоны. Воодушевлённый успехом, Какаши постарался как можно глубже вобрать в себя член, не переставая двигать языком, щекоча и дразня твёрдую плоть. В ответ на такие действия парень ещё громче застонал, нетерпеливо подаваясь бёдрами навстречу горячему, дарящему неземное наслаждение рту.
Произвольно вплетая пальцы в волосы склонившегося между его ног постановщика, не соображая, а лишь следуя примитивным инстинктам, Умино с силой притянул его к своему паху, заставляя подавиться и на мгновение отпрянуть назад, сердито прищурившись. Испугавшись последствий своих неосознанных действий, кареглазый замер и с выражением полнейшего раскаяния на лице уставился на пепельноволосого.
- Облокотись назад на обе руки, – откашлявшись, проговорил Какаши и даже сделал попытку улыбнуться, чтобы успокоить разволновавшегося парня.
Ничего более не сказав, Хатаке снова склонился над изнывающей в нетерпении плотью вздрагивающего всем телом Ируки, вновь глубоко вбирая и начиная быстро двигать головой вверх вниз. Одной рукой он теперь прижимал норовящие снова вскинуться ему навстречу бедра, а второй обхватил член кареглазого, стараясь двигать ею в такт движениям головы. Сосредоточившись, словно на себе самом ощущая болезненное перевозбуждение молодого человека, пепельноволосый постарался ещё глубже вобрать в себя член, плотнее обхватывая его губами и начиная двигаться ещё быстрее. Буквально через минуту, не выдержавший такой активной стимуляции, Умино вскрикнул и, заполошно хватая воздух широко открытым ртом, не в состоянии вымолвить не слова, попытался отстранить от себя голову блондина. Но Какаши и не собирался отстраняться, только ещё сильнее сжал губами до предела затвердевший орган. В эту же секунду Ирука в голос застонал, затрясся всем телом и, в последний раз дёрнувшись навстречу обжигающему рту, кончил.
- И совсем не противно, – задумчиво произнёс Хатаке, пристально глядя на пытающегося выровнять дыхание и совладать, наконец, со своим непослушным телом, парня. – Мне даже понравилось…. Иди сюда, – режиссёр аккуратно потянул находящегося ещё в послеоргазменной неге кареглазого на себя, заставляя спуститься со ступенек.
Буквально повиснув на нём, Ирука снова окунулся в воду. По телу вновь заскользили упругие, ласкающие и придающие силы струи, заставляя всё явственнее ощущать на себе жаждущий, прожигающий насквозь взгляд. Несмотря на то, что он только что кончил, оказавшись крепко прижатым к горячему, даже в освежающих потоках воды, телу, Умино снова ощутил прилив сил.
Похоже, сегодняшний вечер обещает быть очень долгим. Очень–очень долгим…. Улыбнувшись собственным мыслям, молодой танцор подтянулся и прижался к губам держащего его в объятиях пепельноволосого, нежно целуя, осторожно водя языком, проникая в приоткрытый рот, будто боясь резким действием разрушить этот незабываемый, наполненный блаженством момент. По крайней мере, для него этот момент был именно таким. Разорвав, наконец, этот нежный, чувственный поцелуй, разомлевший парень с удовольствием отдался во власть удерживающих его на весу крепких, сильных рук и расслабленно уткнулся в шею держащего его мужчины.
- Ты как, пришёл немного в себя? – заботливо поинтересовался, слегка отстранившись, Хатаке.
- Да, я в порядке, – тут же отозвался Умино, поднимая на него свои потемневшие, ставшие теперь почти чёрными глаза.
- Тогда пойдём, нужно срочно опробовать вторую достопримечательность этого номера, на которую ты обратил внимание ещё в самом начале, – хитро прищурившись, Какаши с удовольствием наблюдал, как Ирука, несмотря на всё произошедшее, вновь заливается смущённым румянцем. - Да и выпить немного не помешает.
@музыка: Технология "Рано или поздно"
@настроение: Иду по приборам...
@темы: Наруто, Драма, Доблестные шиноби Конохи, Извне навеянное, Любовь
-
-
04.04.2012 в 20:57_SHAMBALA_, просто восхитительно
-
-
04.04.2012 в 21:02-
-
04.04.2012 в 23:13-
-
04.04.2012 в 23:16-
-
05.04.2012 в 10:13-
-
05.04.2012 в 11:11-
-
05.04.2012 в 12:32-
-
05.04.2012 в 12:36-
-
05.04.2012 в 12:45-
-
05.04.2012 в 12:50-
-
05.04.2012 в 13:02Удачи)))
-
-
05.04.2012 в 15:07-
-
05.04.2012 в 16:02-
-
06.04.2012 в 00:51Приходилось перечитывать по нескольку раз, мозг отказывался воспринимать информацию Хд
Ты, как всегда великолепна)
-
-
06.04.2012 в 01:05-
-
06.04.2012 в 23:29-
-
08.04.2012 в 19:12-
-
08.04.2012 в 19:21-
-
08.04.2012 в 22:24